Так мы и зимовали в
этой комнате с зелёными рамами и низким небелёным потолком (это было в
1923 году под Прагой) у глухой старушки с собакой Румыгой. Зимовали
хорошо, тесно, дружно, пусть и трудно.
Главное же, мужественная бедность Марины и Серёжи, достоинство, выдержка
и зачастую юмор, с которым они боролись со всеми повседневными
тяготами, поддерживая и ободряя друг друга, вызывали у меня такое жаркое
чувство любви к ним и соратничест- во с ними, что уже это само по себе
было счастьем.
Счастьем были вечера, которые иногда проводили мы вместе у стола,
освобождённого от посуды, весело протёртого мокрой тряпкой, уютно и
торжественно возглавляемого керосиновой лампой с блестящим стеклом.
Серёжа читал нам вслух; Марина и я, слушая, чинили, латали.
Счастьем была наша семейная сказка-импровизация, которую Марина и Серёжа
рассказывали мне перед сном. Это была длинная звериная повесть; начало
её, конечно, терялось в юности моих родителей. Серёжа замечательно
изображал Льва и Обезьяну, Марина — Кошку и Рысь. Лев был благороден,
Рысь — непоследовательна и коварна.
Издавна и нежно повелось: Марина звала Серёжу Львом, Лёве, он её —
Рысью, Рысихой. Маринины тетради испещрены Серёжи- ными рисунками:
уходя, а чаще всего убегая, «утаптывая», как говорил Лев из сказки,
Серёжа набрасывал силуэт Льва, благодарного, пообедавшего, с толстым
пузом или привычно тощего; Льва, плачущего крупными слезами или
смеющегося во всю пасть, чтобы Марина, раскрыв тетрадь, улыбнулась ему
вслед. Марина же подписывала свои письма букой «Р» и рисовала в виде
росчерка длиннохвостую дикую кошку или только ухо её с кисточкой, чуткое
ухо Рыси.
Об этих своих счастьях позволяю себе упоминать только потому, что они
были островками радости и для моих родителей, передышками на пути
теснивших трудностей и нараставших тревог.
Но детские радости лежат на поверхности событий; радуясь чужим святкам,
просторам, чужому гостеприимству, дети эмигрантов до поры до времени,
конечно, не осознают своей национальной непричастности всему этому,
своего национального сиротства и неравноправия. Они верят в сами собой
приходящие, не заработанные и не выстраданные чудеса. Я всего-навсего
мечтала о том, как найду «кошелёк с двумя миллионами», один из которых
отдам родителям, а второй поделю между бедными русскими студентами,
маминой сестрой Асей и Максом Волошиным. Однажды, начав подметать, я
нашла бы возле своей кровати клетку с кроликами, с двумя красноглазыми
кроликами. Мечты миллионера.
Ариадна Сергеевна Эфрон.
