Уже
написан «Катаев»
Замечательный отзыв Захара Прилепина о книге `Катаев` Сергея Шаргунова вышедшей в серии `ЖЗЛ` издательства `Молодая гвардия`.
Захар Прилепин о новой книге
Сергея Шаргунова «Катаев»
Когда я был маленьким, ну, или не совсем взрослым, никогда
не догадывался о том, что жизнеописания чуть ли не через
раз пишутся о тех людях, на которых автор хотел быть похожим, или
на кого он похож действительно.
(В крайнем случае о тех, в ком твой характер странным образом
преломляется).
Потому что о себе писать проще: ты себя понимаешь; а глядя
на себя через другого, постороннего — желательно через того, кто
больше тебя — ты осознаёшь свою суть ещё лучше; и даже как-то
возвышаешься над собой.
Но так бывает, конечно же, не всегда.
В своё время, извините что о себе, я написал книгу «Леонид
Леонов: Подельник эпохи», и мне в те дни даже на ум не
приходило, что мы хоть в чём-то похожи с
Леоновым.
Мне просто нравится его проза, — но походить на него? Избави
Бог.
Проза Катаева поражает меня с самого раннего детства; как прозаика
я люблю его едва ли не так же как Леонова. И если б
Шаргунов не сделал биографию Катаева, когда-нибудь
и мне б наверняка пришло в голову заняться этой работой.
Оттого, что катаевский «мовизм» — одна из вершин русской словесности:
а мы понимаем, что такое отечественная литература, и каковы иные
её вершины.
«Белеет парус одинокий» — волшебная вещь; несколько ранних рассказов
Катаева дышат воздухом и одесской весной, его роман «Время,
вперёд!» — настоящий, кипучий, пахнущий рабочим потом авангард: сейчас так
не делают при всём желании. И никогда не делали так
до Катаева.
А биография Катаева? Автор черносотенных стихов в ранней юности,
участник Первой мировой, награждённой шашкой «За храбрость», блестящий
циник и приятель
Бунина в молодости, белый офицер,
потом, естественно, боец Красной армии, в перерывах ещё чей-то
офицер — в этом стоило разобраться…
И Шаргунов разобрался.
Хорошо, что именно он написал эту книгу.
Не знаю, до написания книги автор догадывался о своей странной
близости с героем, или угадывал её уже в процессе написания,
но она, конечно же, есть.
И Катаев, и Шаргунов происходят из духовенства. (Это отдельная
тема, о которой надо говорить отдельно и подробно — ведь
из духовенства произошли и
Тредиаковский,
и по материнской линии —
Ломоносов,
а значит — русская поэзия в целом произрастала отсюда;
а дальше —
Михаил Булгаков, и те о ком
мы говорим, и, естественно, брат Катаева — писатель
Евгений
Петров).
Шаргунов пишет, как в лице Катаева, в строение его скул, челюстей,
в ушах просматривалось что-то волчье (первым это подметил Бунин). Сравните
с портретами Шаргунова — тот же, напоминающий волчий, скол лица.
Самое главное, конечно же, что творческая эволюция Шаргунова — это
как бы перетасованные катаевские периоды.
Ранний Шаргунов («новомировские» его рассказы, повести «Малыш наказан», «Ура!»,
«Как меня зовут?») — удивительно наблюдательный, ломающий фразу, аномально
чувствительный к миру, метафоричный — это сразу и поздний, эпохи
мовизма, Катаев, и совсем молодой — эпохи одесской дружбы
с Буниным.
Так хорошо как писал Шаргунов в самом своём начале — у нас
едва ли кто умел.
Следом у Шаргунова начинается период политических шаржей, сарказма,
гиперболизма (повесть «Птичий грипп») — это раннесоветский Катаев,
не столько даже фельетонный, сколько романный — мы имеем
в виду такие романы как «Остров Эрендорф» и «Повелитель железа».
(И у Катаева, и у Шаргунова — это самый сомнительный,
но, видимо, неизбежный период).
Нынешний шаргуновский период — прозрачности и простоты, прямой фразы,
ровного дыхания, нарочитой зачистки любой слишком заметной метафоричности
(мы имеем в виду «Книгу без фотографий» и роман «1993») —
это Катаев времени тетралогии «Волны Чёрного моря», повести «Сын полка».
Куда дальше выведет Шаргунова путь — не очень ясно; пока же
мы имеем дела с уходом в жанр биографический.
В известном смысле Шаргунов тут вскрыл свои карты.
В частности, показывая, что пресловутый катаевский цинизм таковым
не был, но, напротив, в его поведении, в его вживаемости
и выживаемости просматриваются куда более важные вещи: чувство
сопричастности бытию твоего народа, последовательный отказ эмигрировать,
и безусловная, природная, неотменяемая преданность Отечеству.
(Думаю, в этом смысле стоит пояснять, что Шаргунов, вместе с
Щекочихиным
работавший в отделе расследований «Новой газеты», и занимающийся
в числе прочего расстрелом Парламента в 1993 году, Шаргунов,
сочувствовавший лимоновцам и приходящий с ними на одни митинги,
Шаргунов, возглавлявший «молодёжку» в рогозинской «Родине», Шаргунов
посещающий все «горячие точки» последнего десятилетия, Шаргунов — прямой
свидетель и участник «крымской весны», а после военкор
на Донбассе, и нынешний Шаргунов — идущий вместе
с коммунистами — это не поиск пути, а единый
и последовательный путь).
Катаевское увлечение молодыми литераторами, чужой прозой, чужой поэзией —
тоже шаргуновская черта, в том месте, где Шаргунов пишет о журнале
«Юность», придуманном Катаевым, он словно бы случайно роняет
словосочетание: «свежая кровь». Ну, да, так называлась полоса, отданная молодым
авторам в «НГ», которую вёл Шаргунов, перебирая ворохи писем
от ранних да горячих.
Собственно, он по сей день занимается почти тем же и в «СП»
тоже.
Самое большое место в книге Шаргунов уделяет теме разрыва Катаева
с литературной средой: о, как бесилась эта спесивая публика по поводу
классических его повестей «Уже написан Вертер» и «Алмазный мой венец».
Вижу в книге некоторую почти сладострастную въедливость, с какой
Шаргунов перечислят имена катаевских критиков и воинствующих
недоброжелателей. Я уж точно не без удовольствия читаю эти
имена: о, где вы, спесивцы, о куда же вы подевались со всей
вашей фирменной брезгливостью?
Люди, тыкавшие в Катаева кривым пальцем, люди, переходившие на другую
сторону улицы, когда он гулял по Переделкину, люди, демонстративно
не здоровавшиеся с ним — кто вы все, зачем вы были?
Благодарение Шаргунову, что вспомнил ваши имена. Вполне возможно, что больше
этого не случится.
Что до стилистики и фактуры книги «Катаев: погоня за вечной
весной», то написана она строго и внимательно — так, чтоб автора
ни в чём упрекнуть было нельзя: вот ссылочка, вот цитата, вот ещё
цитата, а вот три перекрёстных ссылки.
Минимум авторских интерпретаций, максимум фактологии и примечаний.
Шаргунов работал как вол, вспахал целину, поднял пласты.
Не на кого не указал пальцем, но провёл расследование так,
что всё стало прозрачным и оттого несколько даже забавным.
(Отдельный привет Шаргунову за то, как ненавязчиво он раскрыл тему
взаимоотношений одессита Катаева и украинского национализма).
Есть определённый сорт людей, переползающих из эпохи в эпоху, которые
этой книги Шаргунову не простят.
Это отличное известие. Я не желал бы знаться с ними даже
через одно рукопожатие.
Я предпочту быть через одно рукопожатие с Катаевым.
В известном смысле, Шаргунов теперь носитель тепла крепкой руки Валентина
Петровича Катаева — русского писателя, белого офицера, красного офицера,
мастера, эксцентрика, патриота.
«Свободная пресса»
Оригинал материала можно посмотреть здесь:
http://
svpressa.
ru/
culture/
article/153078/
Тэги:
Захар Прилепин,
Сергей Шаргунов,
Катаев,
ЖЗЛ,
литература