КЛАССИКИ О ВОЙНЕ (детские к Дню Победы)

Из блога на Прошколе (и это далеко не всё...

http://www.proshkolu.ru/user/gorohnadia/blog/513313/

***

(Юрий Воронов)

Я недавно смотрел старый фильм о войне
И не знаю, кого мне спросить:
– Почему нашим людям и нашей стране
Столько горя пришлось пережить?

Почему сыновья не вернулись домой,
Столько жен потеряли мужей?
Отчего красны девицы ранней весной 
Шли гулять без любимых парней?

Дети детство узнали в руинах домов,
Эту память вовек не убить,
Лебеда – их еда, и землянка – их кров.
А мечта – до Победы дожить.

Я смотрю старый фильм, и мечтается мне,
Чтобы не было войн и смертей,
Чтобы мамам страны не пришлось хоронить 
Вечно юных своих сыновей.

Мальчик из села Поповки

(Самуил Маршак)

Среди сугробов и воронок      
В селе, разрушенном дотла,
Стоит, зажмурившись ребёнок –
Последний гражданин села.
Испуганный котёнок белый,
Обломок печки и трубы –
И это всё, что уцелело
От прежней жизни и избы.
Стоит белоголовый Петя
И плачет, как старик без слёз,
Три года прожил он на свете,
А что узнал и перенёс.
При нём избу его спалили,
Угнали маму со двора,
И в наспех вырытой могиле
Лежит убитая сестра.
Не выпускай, боец, винтовки,
Пока не отомстишь врагу
За кровь, пролитую в Поповке,
И за ребёнка на снегу.

Памятник

(Георгий Рублев)

Это было в мае, на рассвете. 
Настал у стен рейхстага бой.
Девочку немецкую заметил
Наш солдат на пыльной мостовой.

У столба, дрожа, она стояла,
В голубых глазах застыл испуг.
И куски свистящего металла
Смерть и муки сеяли вокруг.

Тут он вспомнил, как прощаясь летом
Он свою дочурку целовал.
Может быть отец девчонки этой
Дочь его родную расстрелял.

Но тогда, в Берлине, под обстрелом
Полз боец, и телом заслоня
Девочку в коротком платье белом
Осторожно вынес из огня.

И, погладив ласковой ладонью,
Он ее на землю опустил.
Говорят, что утром маршал Конев
Сталину об этом доложил.

Скольким детям возвратили детство,
Подарили радость и весну
Рядовые Армии Советской
Люди, победившие войну!

… И в Берлине, в праздничную дату,
Был воздвигнут, чтоб стоять века,
Памятник Советскому солдату
С девочкой спасенной на руках.

Он стоит, как символ нашей славы,
Как маяк, светящийся во мгле.
Это он, солдат моей державы,
Охраняет мир на всей земле.

Неизвестный солдат 
(Ю. Друнина)

Пролетели дни как полустанки, 
Где он, черный сорок первый год? 
Кони, атакующие танки, 
Над Москвой горящий небосвод? 
А снега белы, как маскхалаты, 
А снега багровы, как бинты, 
Падают безвестные солдаты 
Возле безымянной высоты. 
Вот уже и не дымится рана, 
Исчезает облачко у рта... 
Только может быть она не безымянна 
Крошечная эта высота? 
Не она ль бессмертием зовется?.. 
Новые настали времена, 
Глубоки забвения колодцы, 
Но не забывается война... 
Никуда от прошлого не деться, 
Вновь война стучится в души к нам, 
Обжигает, обжигает сердце 
Благородность с болью пополам.

Поклон ветеранам ВОВ 
(Ю. Друнина)

Сердце словно опалило – 
Седина в висках. 
Прошлое рекой уплыло, 
Но душа в слезах. 
В бой за Родину солдаты 
Шли за шагом шаг. 
Верили в Победу свято – 
Не сломил их враг. 
Стон стоял по всей России: 
Голод, пытки, страх. 
Смерть косой людей косила 
В сёлах, городах. 
Отступали в сорок первом 
С ужасом в груди: 
– Автоматы, танки, где вы? 
С чем же в бой идти? 
Погибали в мясорубке: 
Фрицы шли стеной… 
Но не знали немцы русских, 
Ждал их страшный бой. 
За берёзы и пригорки, 
За родимый дом. 
За Кавказ, Кубань и Волгу, 
За великий Дон. 
Всем солдатам воевавшим 
Низкий наш поклон... 
По солдатам, в битве павшим, – 
Колокольный звон...

Память о сорок первом 
(В. Шефнер)

О, рассвет после ночи бессонной, 
И трава в оловянной росе, 
И шлагбаум, как нож, занесённый 
Над шершавою шеей шоссе!.. 

Мы шагаем – и головы клоним, 
И знобит нас, и тянет ко сну. 
В дачном поезде, в мирном вагоне 
Лейтенант нас привёз на войну. 

Нам исход этой битвы неведом, 
Неприятель всё рвётся вперёд. 
Мой товарищ не встретит Победу, 
Он за Родину завтра умрёт. 

...Я старею, живу в настоящем, 
Я неспешно к закату иду, – 
Так зачем же мне снится всё чаще, 
Будто я – в сорок первом году? 

Будто снова я молод, как прежде, 
И друзья мои ходят в живых, 
И ещё не венки, а надежды 
Возлагает Отчизна на них...

На фотографии в газете... 

(Р. Казакова)

На фотографии в газете

Нечетко изображены 
Бойцы, еще почти что дети, 
Герои мировой войны. 
Они снимались перед боем – 
В обнимку четверо у рва. 
И было небо голубое, 
Была зеленая трава. 
Никто не знает их фамилий, 
О них ни песен нет, ни книг. 
Здесь чей-то сын и чей-то милый, 
И чей-то первый ученик. 
Они легли на поле боя, 
Жить начинавшие едва, 
И было небо голубое, 
Была зеленая трава. 
Забыть тот горький год неблизкий 
Мы никогда бы не смогли, 
По всей России обелиски, 
Как души, рвутся из земли. 
...Они прикрыли жизнь собою, 
Жить начинавшие едва, 
Чтоб было небо голубое, 
Была зеленая трава. 

Неизвестному солдату 
(М. Светлов)

Он умер от семьи своей вдали, 
И гибели его нам неизвестна дата... 
К могиле неизвестного солдата 
Известные солдаты подошли... 
Мы этот образ до сих пор храним – 
Истерзанный свинцом лежал парнишка, 
И не было при нем военной книжки – 
Она в бою погибла вместе с ним. 
Пусть мы его фамилии не знаем, – 
Он был – мы знаем – верным до конца. 
И мы в молчанье головы склоняем 
Перед бессмертным подвигом бойца. 
И дружба воинов неколебима свята, 
Она не умирает никогда! 
Мы по оружию родному брату 
Воздвигли памятник на долгие года! 
Соединим же верные сердца 
И скажем, как ни велика утрата, –
Пусть нет фамилии у нашего бойца, –
Есть звание российского солдата! 

Могила Неизвестного солдата 

(Э. Асадов)

Могила Неизвестного солдата!
О, сколько их от Волги до Карпат!
В дыму сражений вырытых когда-то
Саперными лопатами солдат.

Зеленый горький холмик у дороги,
В котором навсегда погребены
Мечты, надежды, думы и тревоги
Безвестного защитника страны.

Кто был в боях и знает край передний,
Кто на войне товарища терял,
Тот боль и ярость полностью познал,
Когда копал "окоп" ему последний.

За маршем – марш, за боем – новый бой!
Когда же было строить обелиски?!
Доска да карандашные огрызки,
Ведь вот и все, что было под рукой!

Последний "послужной листок" солдата:
"Иван Фомин", и больше ничего.
А чуть пониже две коротких даты
Рождения и гибели его.

Но две недели ливневых дождей,
И остается только темно-серый
Кусок промокшей, вздувшейся фанеры,
И никакой фамилии на ней.

За сотни верст сражаются ребята.
А здесь, от речки в двадцати шагах,
Зеленый холмик в полевых цветах –
Могила Неизвестного солдата...

Но Родина не забывает павшего!
Как мать не забывает никогда
Ни павшего, ни без вести пропавшего,
Того, кто жив для матери всегда!

Да, мужеству забвенья не бывает.
Вот почему погибшего в бою
Старшины на поверке выкликают
Как воина, стоящего в строю!

И потому в знак памяти сердечной
По всей стране от Волги до Карпат
В живых цветах и день и ночь горят
Лучи родной звезды пятиконечной.

Лучи летят торжественно и свято,
Чтоб встретиться в пожатии немом,
Над прахом Неизвестного солдата,
Что спит в земле перед седым Кремлем!

И от лучей багровое, как знамя,
Весенним днем фанфарами звеня,
Как символ славы возгорелось пламя –
Святое пламя вечного огня!
 

Послевоенная песня 
(Р. Рождественский)

Задохнулись канонады,
В мире тишина,
На большой земле однажды
Кончилась война.
Будем жить, встречать рассветы,
Верить и любить.
Только не забыть бы это,
Не забыть бы это,
Лишь бы не забыть!

Как всходило солнце в гари
И кружилась мгла,
А в реке меж берегами
Кровь-вода текла.
Были черными березы,
Долгими года.
Были выплаканы слезы,
Выплаканы слезы,
Жаль, не навсегда.

Задохнулись канонады,
В мире тишина,
На большой земле однажды
Кончилась война.
Будем жить, встречать рассветы,
Верить и любить.
Только не забыть бы это,
Не забыть бы это,
Лишь бы не забыть!

Нас двадцать миллионов 

(Р. Гамзатов, перевод  Я. Козловского)

От неизвестных и до знаменитых,
Сразить которых годы не вольны,
Нас двадцать миллионов незабытых,
Убитых, не вернувшихся с войны.

Нет, не исчезли мы в кромешном дыме,
Где путь, как на вершину, был не прям.
Еще мы женам снимся молодыми,
И мальчиками снимся матерям.

А в День Победы сходим с пьедесталов,
И в окнах свет покуда не погас,
Мы все от рядовых до генералов
Находимся незримо среди вас.

Есть у войны печальный день начальный,
А в этот день вы радостью пьяны.
Бьет колокол над нами поминальный,
И гул венчальный льется с вышины.

Мы не забылись вековыми снами,
И всякий раз у Вечного огня
Вам долг велит советоваться с нами,
Как бы в раздумье головы клоня.

И пусть не покидает вас забота
Знать волю не вернувшихся с войны,
И перед награждением кого-то
И перед осуждением вины.

Все то, что мы в окопах защищали
Иль возвращали, кинувшись в прорыв,
Беречь и защищать вам завещали,
Единственные жизни положив.

Как на медалях, после нас отлитых,
Мы все перед Отечеством равны
Нас двадцать миллионов незабытых,
Убитых, не вернувшихся с войны.

Где в облаках зияет шрам наскальный,
В любом часу от солнца до луны
Бьет колокол над нами поминальный
И гул венчальный льется с вышины.

И хоть списали нас военкоматы,
Но недругу придется взять в расчет,
Что в бой пойдут и мертвые солдаты,
Когда живых тревога призовет.

Будь отвратима, адова година.
Но мы готовы на передовой,
Воскреснув,
вновь погибнуть до едина,
Чтоб не погиб там ни один живой.

И вы должны, о многом беспокоясь,
Пред злом ни шагу не подавшись вспять,
На нашу незапятнанную совесть
Достойное равнение держать.

Живите долго, праведно живите,
Стремясь весь мир к собратству
сопричесть,
И никакой из наций не хулите,
Храня в зените собственную честь.

Каких имен нет на могильных плитах!
Их всех племен оставили сыны.
Нас двадцать миллионов незабытых,
Убитых, не вернувшихся с войны.

Падучих звезд мерцает зов сигнальный,
А ветки ив плакучих склонены.
Бьет колокол над нами поминальный,
И гул венчальный льется с вышины.

Завещание 
(В. Федоров) 

Приподнимаясь над постелью, 
В предсмертный час 
Для сына диктовал:
«Передаю тебе родную землю, 
Которую я вновь отвоевал.
Чтоб не посмел 
Никто ее обидеть, 
Ты, продолжая славный путь отца, 
Расти большим, 
Чтоб всю ее увидеть, 
Понять ее душою до конца.
Пиши, сестра, пиши…
Наш край метельный,
Где ты родился, –
Так и напиши, –
Умей любить
Любовью беспредельной,
Умей любить
Всей нежностью души.
Смотри, мой сын,
По капле не разлейся,
Но, жизнь, и труд,
И славу полюбя,
Ты мужеству учись
И не надейся,
Что кто-то будет думать за тебя.
Настанет время, 
И дорогой вешней 
По волнованью луговой травы 
Ты в жизнь пойдешь, 
Не выходи без песни, 
Не опускай веселой головы. 
Она подарком не дается свыше, 
Умея жить и все одолевать, 
Я сделал все, 
Чтоб ты ее услышал, 
Узнал ее и смог завоевать. 
Чтоб в трудный час 
Любого испытанья 
Ты верности в груди не погасил… 
Писал в минуту ясного сознанья 
И в полноте моих душевных сил».

Служу Советскому Союзу! 
(С. Михалков)

Победой кончилась война.
Те годы позади.
Горят медали, ордена
У многих на груди.

Кто носит орден боевой
За подвиги в бою,
А кто за подвиг трудовой
В своем родном краю.

* * *
Орлов Георгий – офицер
Воздушного полка,
В бою показывал пример
Бойца-большевика.

Открыл он свой гвардейский счет
На берегах Десны,
А сбил двадцатый самолет
В последний день войны.

* * *
Орлова брат – Орлов Степан
На танке воевал
И видел много разных стран –
Где только не бывал!

Четыре "тигра", пять "пантер"
Подбил из пушки он.
Бесстрашный русский офицер
За это награжден.

* * *
Балтиец Николай Орлов,
По счету третий брат,
Был голову сложить готов
За город Ленинград.

Не раз в атаку он водил,
Победу с боем брал,
Его за храбрость наградил
Любимый адмирал.

* * *
Орлов Никита по три дня
Свой цех не оставлял.
"Моей стране нужна броня! –
Он людям заявлял. –

Пусть я живу в тылу сейчас,
От фронта в стороне, -
Мне, как солдату, дан приказ,
Я тоже на войне!"

* * *
Идет в атаку батальон,
Бойцы кричат: "Ура!"
Ползет вперед, услышав стон,
Военная сестра.

Орлова Зоя! Будь горда –
Твой подвиг не забыт,
И орден "Красная Звезда"
Об этом говорит.

* * *
Багровым заревом объят
Широкий горизонт.
Пришел состав, привез солдат
На Белорусский фронт.

Кто под бомбежкой паровоз,
Рискуя жизнью, вел?
Орловой Вере этот пост
Доверил комсомол.

* * *
Сергей Орлов в Берлин входил.
И среди прочих слов
Он на рейхстаге начертил:
"Здесь был Сергей Орлов!"

О славном, боевом пути
Расскажет вам сапер.
Солдатский орден на груди
Он носит до сих пор.

* * *
Огнем немецких батарей
Накрыта высота,
Но не ушел Орлов Андрей
Со своего поста.

В бою не дрогнул коммунист,
Не бросил телефон.
И за отвагу был связист
Медалью награжден.

* * *
Орловой Клаве двадцать лет,
И ей не зря почет:
Что трактористки лучше нет,
Вокруг молва идет.

Она – ударница полей,
И знают на селе,
Что лично сам Калинин ей
Вручал медаль в Кремле.

* * *
Орлов Павлуша – младший брат,
Как школьник, в те года
Не удостоен был наград,
Но это не беда!

И он, как маленький боец,
Был с нами в грозный час –
Он встал к станку, он взял резец
И – выполнил заказ.

* * *
А этот орден носит мать.
– Спасибо! – скажем ей.
Она сумела воспитать
Десятерых детей.

Она сумела заложить
В их души, в их сердца
Порыв Отечеству служить,
Быть стойким до конца,

Пощады от врага не ждать,
Не отступать в бою
И, если нужно, жизнь отдать
За Родину свою!

Братские могилы 
(В. Высоцкий)

На братских могилах не ставят крестов, 
И вдовы на них не рыдают. 
К ним кто-то приносит букетик цветов 
И Вечный огонь зажигает.
Здесь раньше вставала земля на дыбы, 
А нынче гранитные плиты. 
Здесь нет ни одной 
персональной судьбы – 
Все судьбы в единую слиты. 
А в Вечном огне видишь вспыхнувший танк,
Горящие русские хаты,
Горящий Смоленск и горящий рейхстаг,
Горящее сердце солдата.
У братских могил нет заплаканных вдов – 
Сюда ходят люди покрепче. 
На братских могилах не ставят крестов,
Но разве от этого легче?

В Трептов-парке… 
(Н. Агеев)

В Трептов-парке белые березы,
Словно вдовы русские, стоят
И роняют слезы,
А не росы
На могилы братские солдат.
О березы!
Вас печаль России,
Вдовья неизбывная тоска
Сквозь ненастья, горем залитые, 
Привела сюда издалека.
Привела,
Поставила навеки
У ступеней скорбной тишины.
С той поры вы, не смежая веки,
Навеваете солдатам сны.
Снятся им рязанские раздолья,
Астраханских плавней камыши
И бодрящий сердце нам до боли
Бой курантов в утренней тиши.
О березы,
Белые березы!
Часть России,
Часть моей души!
Солнце не потушит ваши слезы,
Ветерок в листве не прошуршит…
Тяжелы шлифованные плиты
И суровы, как возмездья сталь.
Сын России с красного гранита
Через вас глядит в родную даль.
Видит он Россию до Вилюйска,
Слышит он свою родную речь…

Тишина.
И слышно,
Как до хруста
Он сжимает обнаженный меч!

 ***

 (С. Маршак)

Мне рассказывал смоленский
Паренек:
– В нашей школе деревенской
Шел урок.

Проходили мы частицы
"Не" и "ни".
А в селе стояли фрицы
В эти дни.

Обобрали наши школы
И дома.
Наша школа стала голой,
Как тюрьма.

Из ворот избы соседской
Угловой
К нам в окно глядел немецкий
Часовой.

И сказал учитель: "Фразу
Дайте мне,
Чтобы в ней встречались сразу
"Ни" и "не"."

Мы взглянули на солдата
У ворот
И сказали: "От расплаты
НИ один фашист проклятый
НЕ уйдет!"  

Майор привез мальчишку на лафете

 (К. Симонов)

Майор привез мальчишку на лафете.
Погибла мать. Сын не простился с ней.
За десять лет на том и этом свете
Ему зачтутся эти десять дней.

Его везли из крепости, из Бреста.
Был исцарапан пулями лафет.
Отцу казалось, что надежней места
Отныне в мире для ребенка нет.

Отец был ранен, и разбита пушка.
Привязанный к щиту, чтоб не упал,
Прижав к груди заснувшую игрушку,
Седой мальчишка на лафете спал.

Мы шли ему навстречу из России.
Проснувшись, он махал войскам рукой...
Ты говоришь, что есть еще другие,
Что я там был и мне пора домой...

Ты это горе знаешь понаслышке,
А нам оно оборвало сердца.
Кто раз увидел этого мальчишку,
Домой прийти не сможет до конца.

Я должен видеть теми же глазами,
Которыми я плакал там, в пыли,
Как тот мальчишка возвратится с нами
И поцелует горсть своей земли.

За все, чем мы с тобою дорожили,
Призвал нас к бою воинский закон.
Теперь мой дом не там, где прежде жили,
А там, где отнят у мальчишки он.

Шинель

(Е.Благинина)

Почему ты шинель бережешь? -
Я у папы спросила. -
Почему не порвешь, не сожжешь? -
Я у папы спросила.
Ведь она и грязна, и стара,
Приглядись-ка получше,
На спине вон какая дыра,
Приглядись-ка получше!

Потому я ее берегу, -
Отвечает мне папа, -
Потому не порву, не сожгу, -
Отвечает мне папа. -

Потому мне она дорога,
Что вот в этой шинели
Мы ходили, дружок, на врага
И его одолели!

Уходили мальчики

(И. Карпов)

Уходили мальчики – на плечах шинели,  
Уходили мальчики – храбро песни пели,  
Отступали мальчики пыльными степями,  
Умирали мальчики, где – не знали сами...  
Попадали мальчики в страшные бараки,  
Догоняли мальчиков лютые собаки.  
Убивали мальчиков за побег на месте,  
Не продали мальчики совести и чести...  
Не хотели мальчики поддаваться страху,  
Поднимались мальчики по свистку в атаку.  
В черный дым сражений, на броне покатой  
Уезжали мальчики – стиснув автоматы.  
Повидали мальчики – храбрые солдаты –  
Волгу – в сорок первом,  
Шпрее – в сорок пятом,  
Показали мальчики за четыре года,  
Кто такие мальчики нашего народа.

Что такое День Победы

(А. Усачёв) 

Что такое День Победы?
Это утренний парад:
Едут танки и ракеты,
Марширует строй солдат.

Что такое День Победы?
Это праздничный салют.
Фейерверк взлетает в небо,
Рассыпаясь там и тут.

Что такое День Победы?
Это песни за столом,
Это речи и беседы.
Это дедушкин альбом.

Это фрукты и конфеты,
Это запахи весны…
Что такое День Победы –  
Это значит нет войны!!!

Спасибо доблестным солдатам

(Алексей Сурков)

Красоту, что дарит нам природа,
Отстояли солдаты в огне,
Майский день сорок пятого года
Стал последнею точкой в войне.
За всё, что есть сейчас у нас,
За каждый наш счастливый час,
За то, что солнце светит нам,
Спасибо доблестным солдатам –
Нашим дедам и отцам.
Недаром сегодня салюты звучат
В честь нашей Отчизны,
В честь наших солдат!

Победителям

(Анна Ахматова)

Сзади Нарвские были ворота,
Впереди была только смерть...
Так советская шла пехота
Прямо в желтые жерла «Берт».
Вот о вас и напишут книжки:
«Жизнь свою за други своя»,
Незатейливые парнишки —
Ваньки, Васьки, Алешки, Гришки,—
Внуки, братики, сыновья!

Его зарыли в шар земной

(Сергей Орлов)

Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат,
Всего, друзья, солдат простой,
Без званий и наград.
Ему как мавзолей земля -
На миллион веков,
И Млечные Пути пылят
Вокруг него с боков.
На рыжих скатах тучи спят,
Метелицы метут,
Грома тяжелые гремят,
Ветра разбег берут.
Давным-давно окончен бой...
Руками всех друзей
Положен парень в шар земной,
Как будто в мавзолей...

Была война…

Татьяна Шапиро

Была война.
И гибли люди.
И шёл за Родину солдат.
Он воевал.
И был он храбрым.
И бил фашистов всех подряд.
И так дошёл он до Берлина.
Четыре года воевал.
Чтоб я о бабушкином папе
Всем в День Победы

Рассказал.

Нет войны

(С.Михалков)

Спать легли однажды дети -

Окна все затемнены,

А проснулись на рассвете -

В окнах свет и нет войны!

Можно больше не прощаться,

И на фронт не провожать,

И налетов не бояться,

И ночных тревог не ждать.

Отменили затемненье,

И теперь на много лет

Людям только для леченья

Будет нужен синий свет.

Люди празднуют Победу!

Весть летит во все концы:

С фронта едут, едут, едут

Наши братья и отцы!

На груди у всех медали,

А у многих - ордена.

Где они не побывали

И в какие только дали

Не бросала их война!

Не расскажешь в этой были,

Что за жизнь они вели:

Как они в Карпатах стыли,

Где рекой, где морем плыли,

Как в восьми столицах жили,

Сколько стран пешком прошли.

Как на улицах Берлина

В час боев нашли рейхстаг,

Как над ним два верных сына -

Русский сын и сын грузина -

Водрузили красный флаг.

От Берлина до Амура,

А потом до Порт-Артура,

Что лежит у теплых вод,

Побывали на Хингане,

Что всегда стоит в тумане,

И на Тихом океане

Свой закончили поход.

Говорит сосед соседу:

- Как домой к себе приеду,

Сразу в школу загляну

И колхозных ребятишек -

Танек, Манек, Федек, Гришек -

Я опять учить начну!

- Ну, а я домой приеду, -

Говорит сосед соседу, -

После фронта отдохну,

Поношу еще с недельку

Гимнастерку и шинельку,

Строить в городе начну,

Что разрушено в войну!

- А по мне колхоз скучает, -

Третий с полки отвечает, -

Мой колхоз под Костромой.

Еду я восьмые сутки

Да считаю все минутки -

Скоро, скоро ли домой!

День и ночь бегут вагоны,

По шоссе идут колонны

Фронтовых грузовиков,

И поют аккордеоны

О делах фронтовиков...

Не опишешь в этой были

(Не поможет даже стих!),

Как горды солдаты были,

Что народ встречает их,

Их - защитников своих!

И смешались на платформах

С шумной радостной толпой:

Сыновья в военных формах,

И мужья в военных формах,

И отцы в военных формах,

Что с войны пришли домой.

Здравствуй, воин-победитель,

Мой товарищ, друг и брат,

Мой защитник, мой спаситель -

Красной Армии солдат!

Всю войну в любом селенье,

В каждом доме и в избе

Люди думали с волненьем,

Вспоминали с восхищеньем

И с любовью о тебе.

И везде тобой гордились,

И нельзя найти семьи,

Дома нет, где б не хранились

Фотографии твои:

В скромных рамках над постелью,

На комоде, на стене,

Где ты снят в своей шинели,

Пешим снят иль на коне,

Снят один ли, с экипажем

В обстановке боевой -

Офицер ты или, скажем,

Пехотинец рядовой.

Наконец-то в час желанный

Нашей сбывшейся мечты -

В час победы долгожданной

В отчий дом вернулся ты!

Но еще таких не мало

Офицеров и солдат,

Смерть которых миновала,

Но задел в бою снаряд.

Если встретишь ты такого,

Молодого, но седого,

Ветерана боевого

(Знак раненья на груди),

Окажи ему услугу,

Помоги ему, как другу,

Равнодушно не пройди!..

Память — наша совесть 

 (Ю. Воронов)

Опять война, 
Опять блокада... 
А может, нам о них забыть?

Я слышу иногда: 
«Не надо, 
Не надо раны бередить». 
Ведь это правда, что устали 
Мы от рассказов о войне 
И о блокаде пролистали 
Стихов достаточно вполне.

И может показаться: 
Правы 
И убедительны слова. 
Но даже если это правда, 
Такая правда — 
Не права!

Чтоб снова 
На земной планете 
Не повторилось той зимы, 
Нам нужно, 
Чтобы наши дети 
Об этом помнили, 
Как мы!

Я не напрасно беспокоюсь, 
Чтоб не забылась та война: 
Ведь эта память — наша совесть. 
Она, 
Как сила, нам нужна... 

В блокадных днях мы так и не узнали 
(Ю. Воронов)

В блокадных днях
Мы так и не узнали:
Меж юностью и детством
Где черта?
Нам в сорок третьем
Выдали медали,
И только в сорок пятом 
Паспорта.
И в этом нет беды
Но взрослым людям,
Уже прожившим многие года,
Вдруг страшно оттого,
Что мы не будем
Ни старше, ни взрослее,
Чем тогда

В дни войны 
(А. Барто) 

Глаза девчонки семилетней
Как два померкших огонька.
На детском личике заметней
Большая, тяжкая тоска.
Она молчит, о чем ни спросишь, 
Пошутишь с ней, молчит в ответ.
Как будто ей не семь, не восемь,
А много, много горьких лет.


Мужчина 
(В. Берестов)

Отца на фронт призвали. 
И по такой причине 
Я должен жить отныне, 
Как следует мужчине. 

Мать вечно на работе. 
Квартира опустела. 
Но в доме для мужчины 
Всегда найдётся дело. 

Полны водою вёдра. 
Подметена квартира. 
Посуду мыть несложно 
На ней ни капли жира. 

С трёх карточек талоны 
Стригут мне в гастрономе. 
Кормилец и добытчик. 
Мужчина. Старший в доме. 

Я искренне уверен, 
Что стал отцу заменой. 
Но в жизни той далёкой, 
Блаженной, довоенной, 
Отец не занимался 
Подобными делами. 
Мать заменила папу. 
Я помогаю маме.

Детский ботинок 
(С. Михалков) 

Занесенный в графу 
С аккуратностью чисто немецкой, 
Он на складе лежал 
Среди обуви взрослой и детской. 
Его номер по книге: 
`Три тысячи двести девятый`. 
`Обувь детская. Ношена. 
Правый ботинок. С заплатой...` 
Кто чинил его? Где? 
В Мелитополе? В Кракове? В Вене? 
Кто носил его? Владек? 
Или русская девочка Женя?.. 
Как попал он сюда, в этот склад, 
В этот список проклятый, 
Под порядковый номер 
`Три тысячи двести девятый`? 
Неужели другой не нашлось 
В целом мире дороги, 
Кроме той, по которой 
Пришли эти детские ноги 
В это страшное место, 
Где вешали, жгли и пытали, 
А потом хладнокровно 
Одежду убитых считали? 
Здесь на всех языках 
О спасенье пытались молиться: 
Чехи, греки, евреи, 
Французы, австрийцы, бельгийцы. 
Здесь впитала земля 
Запах тлена и пролитой крови 
Сотен тысяч людей 
Разных наций и разных сословий... 
Час расплаты пришел! 
Палачей и убийц на колени! 
Суд народов идет 
По кровавым следам преступлений. 
Среди сотен улик 
Этот детский ботинок с заплатой. 
Снятый Гитлером с жертвы 
Три тысячи двести девятой.


Десятилетний человек 
(С. Михалков)

Крест-накрест синие полоски 
На окнах съежившихся хат. 
Родные тонкие березки 
Тревожно смотрят на закат. 
И пес на теплом пепелище, 
До глаз испачканный в золе, 
Он целый день кого-то ищет 
И не находит на селе... 
Накинув старый зипунишко, 
По огородам, без дорог, 
Спешит, торопится парнишка 
По солнцу прямо на восток. 
Никто в далекую дорогу 
Его теплее не одел, 
Никто не обнял у порога 
И вслед ему не поглядел. 
В нетопленной, разбитой бане 
Ночь скоротавши, как зверек, 
Как долго он своим дыханьем 
Озябших рук согреть не мог! 
Но по щеке его ни разу 
Не проложила путь слеза. 
Должно быть, слишком много сразу 
Увидели его глаза. 
Все видевший, на все готовый, 
По грудь проваливаясь в снег, 
Бежал к своим русоголовый 
Десятилетний человек. 
Он знал, что где-то недалече, 
Выть может, вон за той горой, 
Его, как друга, в темный вечер 
Окликнет русский часовой. 
И он, прижавшийся к шинели, 
Родные слыша голоса, 
Расскажет все, на что глядели 
Его недетские глаза.


Страшная сказка 
(Б. Пастернак, 1941 г.)

Все переменится вокруг.
Отстроится столица.
Детей разбуженных испуг
Вовеки не простится.

Не сможет позабыться страх,
Изборождавший лица.
Сторицей должен будет враг
За это поплатиться.

Запомнится его обстрел.
Сполна зачтется время,
Когда он делал, что хотел,
Как Ирод в Вифлееме.

Настанет новый, лучший век.
Исчезнут очевидцы.
Мученья маленьких калек
Не смогут позабыться.

В пилотке мальчик босоногий 
(А. Твардовский)

В пилотке мальчик босоногий 
С худым заплечным узелком 
Привал устроил на дороге, 
Чтоб закусить сухим пайком.

Горбушка хлеба, две картошки 
Всему суровый вес и счет. 
И, как большой, с ладони крошки 
С великой бережностью в рот.

Стремглав попутные машины 
Проносят пыльные борта. 
Глядит, задумался мужчина. 
Сынок, должно быть сирота?

И на лице, в глазах, похоже, 
Досады давнишняя тень. 
Любой и каждый всё про то же, 
И как им спрашивать не лень.

В лицо тебе серьезно глядя, 
Еще он медлит рот открыть. 
Ну, сирота. И тотчас: Дядя, 
Ты лучше дал бы докурить.

Мне не забыть 
(А. Барто)

Приехал издалёка я,
Приехал я с войны...
Теперь учусь на токаря,
Нам токари нужны.
Теперь стою я
За станком
И вспоминаю мать,
Она звала меня
Сынком
И тёплым,
Клетчатым платком
Любила укрывать.

Мне не забыть,
Как мать вели,
Я слышал крик её
Вдали...
Братишка был
Ещё живой,
Он бился,
Звал отца,
Штыком
Фашистский часовой
Столкнул его
С крыльца.

Мне не забыть,
Как мать вели,
Мелькнул платок её
Вдали


Вернулся 
(А. Барто)

Мы папу не видели
Очень давно,
С тех пор
Как на улицах
Стало темно...

Маме работать
Вечернюю смену,
Мама ушла,
Поручила мне Лену.
Мы с Ленкой одни
Остаемся в квартире.
Вдруг входит военный
В зеленом мундире.
К кому вы пришли? 
Я спросил у майора.
Мама с работы
Вернется не скоро.
Вдруг я смотрю 
Он бросается к Ленке,
Поднял ее,
Посадил на коленки.
Он и меня тормошит
Без конца:
Что ж ты, сынок,
Не узнАешь отца?

Я майора обнимаю,
Ничего не понимаю:
Вы на папу не похожи!
Посмотрите он моложе! 
Вынул я портрет из шкапа 
Посмотрите вот мой папа!
Он смеется надо мной:
Ах ты, Петька, мой родной!

Потом он как начал
Подкидывать Ленку 
Я испугался:
Ударит об стенку.

Мальчик из блокады 
(И. Ринк)

От голода не мог и плакать громко, 
Ты этого не помнишь ничего, 
Полуживым нашли тебя в обломках 
Девчата из дружины ПВО. 
И кто-то крикнул: Девочки, возьмёмте! 
И кто-то поднял бережно с земли. 
Вложили в руку хлеба чёрствый ломтик, 
Закутали и в роту принесли. 
Чуть поворчав на выдумку такую, 
Их командир, хоть был он очень строг, 
Тебя вписал солдатом в строевую, 
Как говорят, на котловой паёк. 
А девушки, придя со смены прямо, 
Садились, окружив твою кровать, 
И ты вновь обретённым словом мама 
Ещё не знал, кого из них назвать.


Мечты блокадного мальчишки 
(Сон Светлана )

На окнах надоевшие кресты...
И сутки не смолкает канонада,
А светлые мальчишечьи мечты
Ведут меня по дедовому саду.

Так хочется дотронуться рукой
До яблочной прозрачно-спелой кожи,
Увидеть вновь улыбки и покой
На лицах торопящихся прохожих!

Так хочется, чтоб мамочка моя,
Как прежде, заразительно смеялась,
Израненная взрывами земля
В цветочных росах снова искупалась!

Бумажным лёгким змеем с ветерком
Умчаться ввысь распахнутого неба.
И съесть взахлёб!
До крошки!
Целиком!
Буханку вкусно пахнущего хлеба!


Дети в Освенциме 
( Наум Коржавин)

Мужчины мучили детей.
Умно. Намеренно. Умело.
Творили будничное дело,
Трудились мучили детей.
И это каждый день опять:
Кляня, ругаясь без причины...
А детям было не понять,
Чего хотят от них мужчины.
За что обидные слова,
Побои, голод, псов рычанье?
И дети думали сперва,
Что это за непослушанье.
Они представить не могли
Того, что было всем открыто:
По древней логике земли,
От взрослых дети ждут защиты.
А дни всё шли, как смерть страшны,
И дети стали образцовы.
Но их всё били.
Так же.
Снова.
И не снимали с них вины.
Они хватались за людей.
Они молили. И любили.
Но у мужчин `идеи` были,
Мужчины мучили детей.

Я жив. Дышу. Люблю людей.
Но жизнь бывает мне постыла,
Как только вспомню: это было!
Мужчины мучили детей!


Они с детьми погнали матерей... 
(Муса Джалиль)

Они с детьми погнали матерей
И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят...
Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля...
Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
Детей внезапно охватил испуг, 
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
И выстрела раздался резкий звук...
Я, мама, жить хочу. Не надо, мама...


Солдатские прачки 
(Н. Доризо)