| 
| 
Об этом будут сложены былины,
Геройский путь не порастёт быльём:
По задымлённым улицам Берлина
К Рейхстагу пробивался батальон.
Был каждый дом, как маленькая крепость,
Хоть и сюда давно пришла весна.
И шла вразрез, как дикость и нелепость,
Хрипящая в агонии война.
На улице с названьем Эльзенштрассе
В пыли залёг передовой отряд.
Из окон дома огненные трассы
Безжалостно косили всех подряд.
Вдруг детский плач! Он одинок и звонок.
Там, впереди в крови, на мостовой
Лежала женщина, а с ней ребёнок,
Испуганный, несчастный, но - живой!
Один боец услышал плач и стоны.
Он не из робких! Смелый, боевой!
На нём уже сержантские погоны,
Полученные на передовой.
Четыре года с родины - ни строчки.
И лишь на днях известие пришло,
Что все погибли и жена, и дочки,
Когда фашист бомбил его село.
Теперь его мечтой была расплата!
Он сам и обвинитель, и палач!..
Но что-то сжалось в сердце у солдата,
Когда в него вонзился детский плач!
Один бросок и ваша карта бита!
Как ящерица, будто бы шутя,
Под градом пуль сержант подполз к убитой
И взял на руки бедное дитя.
И в этот миг вокруг случилось что-то,
Как знак, что перед смертью все равны -
Внезапно замолчали пулемёты
И с нашей, и с немецкой стороны.
Сержант с девчушкой бережно и ловко
Ползком преодолел обратный путь,
У рухнувшей стены, на самой бровке -
Привстал, чтобы младенца протянуть.
Он делал всё уверенно и быстро,
Пока вокруг царила тишина.
Но вдруг раздался одиночный выстрел
Из дальнего разбитого окна.
Щелчок, толчок - и струйка побежала,
Кровь заалела на воротнике.
Испуганная девочка прижалась
К колючей и прокуренной щеке.
Своё спасенье на груди солдата
Нашла она, уткнувшись головой
А тот лишь улыбнулся виновато,
Качнулся и затих на мостовой.
В объятьях детских трепетных ручонок
Успев сказать последнее прости,
Он, верно, вспомнил про своих девчонок,..
Которых было некому спасти.
Бойцы врага в бараний рог согнули!
Растоптан был тевтонский исполин:
И дом, откуда прилетели пули,
И Эльзенштрассе, да и весь Берлин!
Но будут помнить люди век от веку,
От юности своей до седины -
Солдата, что остался человеком
В огне бесчеловечной той войны.
|
|
