Кара юрга

Кара юрга (Вороной иноходец)

     В стародавние времена проживал на берегах Сакмара охотник по имени Кусярбай. Была у него одна-единственная кобыла, которая жеребилась на стороне, скрытно от людских глаз. Потому и жеребята ее редко когда выживали: то волк их съест, то еще какая напасть случится. А так как другие кобылы приносили по нескольку жеребят, то их хозяева быстро богатели. Все это очень огорчало Кусярбая. К тому же, подрос его сын Абляй и стал надоедать просьбами да упреками:

— Если бы у меня был конь, выезжал бы я на охоту, как другие парни...

Когда вышла из-под снега черная земля, и кобыле пришло время жеребиться, отец подозвал к себе сына и сказал ему такие слова:

— Сынок, приходит пора плодиться нашей кобыле. Не спускай с нее глаз. Если жеребчик будет, подарю его тебе. Сам будешь его выхаживать, а потом — на охоту выезжать.

Абляй был батыром и метким стрелком. Ничего не боясь и не опасаясь, стал он неотступно следовать за кобылой. Заметив, что она то и дело отбивается от табуна, обратился он к отцу:

— Отец, вымя кобылы налилось молоком. Не позднее, чем сегодня, должна ожеребиться. Дай мне своего коня, я буду ее караулить.

Когда Кусярбай дал ему своего коня, Абляй выехал следом за кобылой. А та, говорят, ушла от табуна, добрела до подножья горы и там принесла вороненой масти жеребенка.

Тот не стал беспомощно барахтаться на земле, как это делают новорожденные жеребята; не дожидаясь, когда его оближет мать и высохнет тело на ветру, стал вовсю резвиться и скакать взад и вперед. А волк, следивший за тем, как жеребится кобыла, стал заигрывать с жеребенком и внезапно схватил его за заднюю ногу. Ни Абляй, ни кобыла не успели и глазом моргнуть.

Услышав стон жеребенка, кобыла издала пронзительное ржание. Когда Абляй подскочил к жеребенку, точно пущенная из лука стрела, волк успел уже убежать, оставив свою жертву. Но он все же успел отхватить от задней его ляжки кусок мяса.

Однако жеребенок не умер от той раны, выжил и вырос.

Если родители Абляя радовались этому, то сам Абляй был невесел, зная, что из такого жеребенка никогда не получится доброго коня и что он никогда не будет пригоден для охоты и боевых походов.

Отец его всячески успокаивал:

— Не кручинься, сынок, говорят, что мужчину, выжившего после семи сражений, чума не берет; коня, выжившего после волка, ветер не обойдет. Пусть только подрастет — отменный будет скакун,

После этого прошло несколько лет.

Абляй обрел в округе славу первого егета — и в красоте, и в охотничьем удальстве. Подросшего коня своего, иноходца, он назвал Кара-юргой. И этот самый его Кара-юрга прославился как первый среди иноходцев.

В один из пригожих летних дней Абляй как-то сказал отцу, что хочется ему поездить по стране, на мир посмотреть, мужскую удаль и силу испытать:

— Только ль на свете Сакмар-река?

Только ли ее берега?..

Кроме зайца и рыжей лисицы,

Что на косогоре резвится,

Кроме волка, что ест жеребят,

Звери другие есть, говорят.

Кроме нашей земли, есть земли

По долинам Яика, Идели;

Есть горы Урала без конца и края,

Где соколов мужи запускают,

Где бьют медведей они и напевы

Выводят пленительные на курае.

Позволь поехать мне в те края,

Там земли другие увижу я,

Иль мужем желающий стать джигит

На одном лишь месте сидит?

Услышав такую просьбу, отец не стал противиться.

Оседлав своего иноходца, Абляй отправился в дальний путь.

Много вод он преодолел, на многих яйляу ночевал, много лесов, гор и рек пересек, пока наконец не добрался до кочевки Масем-бая, который богат был и знатен в верховьях Агидели.

Остановившись у запыленной коновязи неподалеку от юрты гостей, он не стал здороваться, как обычно принято, а сразу подергал за веревку, которой приезжие извещают ночью о своем прибытии. Масем-бая в это время не было — уехал куда-то в гости. Поэтому никто из мужчин не вышел из юрты почтить и встретить гостя.

В это время дочь Масем-бая Мактымхылу, пользуясь отъездом родителей, собрала своих подруг в пустую юрту. Заметив приезд гостя, Мактымхылу вышла за порог и, увидев возле коновязи Абляя, гарцующего на Кара-юрге, который нетерпеливо перебирал стройными ногами, ступая пять раз вместо одного, застыла на месте в удивлении.

Заметив среди суетящихся девушек ту, что выделялась среди других, как матка в пчелином рое, своими светящимися черными глазами, длинными косами и гибким станом, Абляй тоже потерял дар речи.

Мактымхылу была бойка на язык и решительна нравом, и потому, недолго думая, повела такую речь:

— В пене пасть твоего коня —

Видно, соль он привык лизать,

Полы одежд твоих закруглены —

Вижу, ты, по всему, степняк.

Если б к отцу приехал ты,

Звучал бы приветственно голос твой.

Если бы в род наш приехал ты,

Клич бы выкрикнул родовой.

Едет это, сказала б я,

Из чужого стана жених,

Только разве на склоне дня

От невесты уйдет жених?

И мешок твой как будто пуст —

В нем не виден подарков груз.

Сказала б: брошен невестой своей,

Возвращаешься ты домой,

Но на лучшем среди коней

Не полюбится ль парень любой?

По тому, как дернул петлю,

Думала: девушку выбираешь,

Коль дернул веревку ночную ты,

Но разве для этого приезжают

Парни засветло — до темноты?

Сказала бы: путник... Только он

Разве минует множество юрт,

Чтобы остановиться тут?

Абляй:

По обличью твоему

Дочь достойная ты отца.

Твое вниманье к коню моему,

Верь, лишь радует молодца.

Но не сватаюсь я к тебе,

Чтоб к отцу твоему идти,

Кровной мести я не ищу,

Чтоб вели на яйляу пути.

Не бежал я с земли своей,

Чтоб бродягою где-то быть.

Не последний я из людей,

Чтоб ночью девушек сторожить.

Девушки:

Ах, егет, одежда твоя

Говорит нам, что ты чужак.

Разговор выдает тебя,

Что пришел ты не просто так.

Имя просим свое назвать —

Нет в том странного ничего,

Коль приехал к нам издалека,

В пот вогнав коня своего.

Абляй:

По Уралу я много бродил,

Видел, сколько хватает глаз.

Реку Идель переходил

По дороге я много раз.

Много раз я испил воды

Из рук девушек озорных,

Что порхали, как мотыльки...

Красавицу вышел я искать,

Которая б и птицу могла

Своей песнею затмевать;

Ту, что славит солнце на небе,

По ночам рождает луну.

Чья мелодия соловьиная

Держит душу мужчин в плену.

Мактымхылу:

Егет, укрощавший диких коней,

Оленей бивший стрелою своей,

Должен имя назвать свое,

Если его не стыдится он.

Имя отца своего назвать,

Коль не подкидыш безродный он.

Абляй:

Нет такого отца у меня,

Чтоб богатством прославлен был.

Нет такой матери у меня,

Чей язык острословен был.

А называют меня Абляй,

С берегов Сакмара я сам,

Дарит верный мне с детства курай

Напевы дивные землякам.

И на майдане, и в седле

Я батыр на своей земле.

Мактымхылу:

Ай, егет мой, известно нам,

Что земля твоя далека;

Что кураист и батыр ты сам —

Молва о том течет, как река.

Проходи же, будь гостем, егет,

Пока в гостях отец мой и мать.

Повеселимся, пока их нет,

Пока покой здесь и благодать.

Девушки:

Ай, егет наш, ты так летел,

Что скакун под тобой вспотел.

Будь же гостем, коль с дальних стран

Ты приехать к нам захотел.

Видя, как искренне обращаются к нему девушки, Абляй послушно сошел с коня. Он гостил здесь, веселя и забавляя девушек, проделывая перед ними разные чудеса верхом на коне; в играх и хороводах проводил он вечера, гулял с Мактымхылу на привольных лугах и полянах.

Абляй скрывал свою любовь к девушке, хотя любовь та прямо-таки рвалась наружу. Он понимал, что у него нет калыма, чтобы заплатить за такую красавицу.

Прошло несколько дней, и Абляй стал собираться домой. Желая узнать чувства егета и решив преподнести ему подарок, Мактымхылу спела так:

Пояс вышила тебе я как раз,

Дай, твой стан опояшу им.

Соткала я узорный палас,

Дай, твой путь застелю я им.

Девушки:

Приготовив покрепче медовку,

Будем ждать мы свадебных дней.

На бараньем жиру сготовим

Сдобу всякую повкусней.

И в знак сговора пристегнем

Пояс, вышитый серебром.

Абляй:

Оставив Сакмар мой, пришел на Урал,

Из рук ваших пил я полною чашей.

Песни пел, на курае играл,

Дни коротая в игрищах ваших.

Напиток, которым поили меня,

Блаженство дарил мне и наслажденье.

Любил я, любовь свою в сердце храня,

Но ваши дары не дают утешенья.

Так пел Абляй, влюбленный в Мактымхылу. Однако, покидая яйляу ее отца, он так и не сказал ей ни единого слова о своей любви.

И когда возвратился домой, все чудилась ему красота Мактымхылу, слышались ее задушевные песни, прелесть красноречия. В дороге приходилось ему слышать про то, что баи предлагали за нее целые табуны лошадей, стада коров, и все же не могли удовлетворить требований Масем-бая. Подавленный и угнетенный тем, что у него нет скота для калыма, шел Абляй в задумчивости, не зная, что предпринять.

Спустя какое-то время после отъезда, вернулся из гостей Масем-бай. Не успел он как следует оглядеться, а уж Нугуш-бай прислал своих сватов, прося Мактымхылу за своего сына. Сваты, как того и требовал Масем-бай, согласились отдать несколько табунов лошадей разной масти за девушку.

Прослышав про это, Мактымхылу стала искать возможность еще хотя бы разочек увидеть Абляя. Она обратилась за советом к своей самой близкой тетке. И начали они вдвоем думать и гадать. Наконец пришли к мнению: «Если украсть у Абляя его иноходца Кара-юргу, он не сможет не прийти следом за ним!» Тогда они стали искать человека, который мог бы увести Кара-юргу, пока не остановили выбор на человеке по имени Мукаш, заплатив ему за услугу много скота.

Немало кочевок прошел Мукаш, множество рек преодолел, пока не вышел на юрту Абляя. Рядом с ней был привязан Кара-юрга. В ночной час Мукаш отвязал поводья и увел коня с собой.

Почувствовав неладное, на лай яйляуских собак проснулся Абляй; вскочив с постели, он выбежал из юрты. Коня уже не было. Заметался Абляй туда-сюда, растерянно прислушиваясь к тишине. И вдруг до слуха его откуда-то издалека донеслось ржание Кара-юрги. Абляй разбудил своего друга и побежал к табуну, чтобы скакать в погоню за угонщиком — в ту сторону, откуда доносилось ржание его коня.

Пока Абляй вместе со своим другом добрался до табуна, пока вылавливал лошадь, стало светать; когда они оседлали наконец коней и расспросили прохожих о человеке, выкравшем иноходца, солнце успело подняться на высоту копья.

Захватив с собой двух самых близких друзей, Абляй отправился на поиски Кара-юрги. По дороге он спрашивал о нем встречных и поперечных.

Они ехали по лесным отрогам Урала. Горный спуск привел их к журчащему по камням ручью. Здесь решили они передохнуть и покормить лошадей. Подъехав к раскидистому дубу, росшему на поляне возле ручья, они хотели привязать в тени своих лошадей, но вдруг увидели под дубом свежевырытую яму. Это заставило их,'не задерживаясь здесь, продолжить путь дальше.

Выехав на перекресток трех дорог, друзья решили разъехаться в разные стороны, чтобы потом встретиться у того ручья под раскидистым дубом. Абляй, говорят, поехал по средней дороге.

Много земель проехал он, множество рек преодолел, прежде чем набрел на какой-то аул. Узнав, что здесь должен быть большой праздник, решил там поприсутствовать.

Пока бродил он в людской толпе, много восторгов успел наслушаться о новом иноходце Мактьшхылу. Сразу же догадавшись, что это и есть Кара-юрга, Абляй покинул аул и прямиком помчался на яйляу Масема. Когда он проезжал по лесной дороге, конь его, как бы почуяв что-то неладное, пронзительно заржал. Издалека ему ответила другая лошадь. Абляй повернул в ту сторону и видит: Мактымхылу едет на Кара-юрге вместе со своими подругами на гуляние. Увидев Абляя, девушка стала насмешливо напевать:

Эй, егет мой, вай егет,

Откуда взялся ты, егет?

Если свататься боишься,

Что явился к нам чуть свет?

Не обращая внимания на Мактымхылу и ее подруг, запел Абляй, с укоризной глядя на своего иноходца:

Айт, Кара-юрга,

Байт, Кара-юрга,

Гриву черную узором

Заплету я, юрга,

Из-за какой жестокой цели

Изменил мне, юрга?

Мактымхылу от имени иноходца:

Ай, егет мой, вай, егет,

Знаю: на меня ты зол,

Все ж ушел я из Сакмара,

Я к Идель-реке пришел.

Ай, егет мой, ты отстал,

Думу девушки не знал.

Увлечен своей охотой,

Ты красавицу проспал.

Пестрых в мире нет коней,

Сонных в мире нет парней,

Холостых возя, едва ли

Конь становится быстрей.

Агидель бежит в тиши,

Девушки здесь хороши.

А сидящая на мне —

Свет-краса моей души.

Абляй:

Через горы я перевалил,

Много речек я переходил.

Домой поедем, Кара-юрга,

Если дом тебе прежний мил.

Конокрадка ль будет мила,

Коль увела у меня коня?

Та, что скрылась, коня похитив,

Ровней будет ли для меня?

Ах, сладка вода Агидели,

В берегах своих, как в колыбели.

И все же девушки здешних мест

Воровки сущие, в самом деле!

Так пропел Абляй и, повернувшись, ускакал обратной дорогой.

Когда его стала одолевать жажда, он обернулся назад и видит, что девушки скачут следом за ним. Тогда он пустил своего коня еще быстрее. Через некоторое время он снова повернулся назад и увидел, что только Кара-юрга с Мактымхылу продолжает неотступно следовать за ним. Лошади под другими девушками выбились из сил и намного отстали.

Тогда Абляй пустил своего коня во весь опор.

Видя, что Мактымхылу на Кара-юрге ничуть от него не отстает, он остановил свою лошадь у родника, где условился встретиться с друзьями, спешился.

Между тем подъехала Мактымхылу, далеко оторвавшаяся от подруг, и остановилась, не сходя с иноходца.

Абляй обошел Кара-юргу со всех сторон, внимательно к нему приглядываясь, и видит: удила его в кровавой пене, а глаза черной кровью заплыли. Когда он понял, что Кара-юрга сам примчался за ним, не подчиняясь воле девушки, он ничего не сказал Мактымхылу, взял платочек и стал вытирать окровавленные удила. При этом ласково трепал коня по шее и напевал так:

Не мог даже сокол тебя догнать —

Так кто же смог тебя оседлать?

Как, чужим подчинившись, ты

Славу свою дал запятнать?

От тулпар а рожден ты был,

Конем моим любимым ты слыл.

Лишив покоя меня, сбежал —

Изменником коварным мне стал.

Найдешь ли коня, как Кара-юрга?—

Не даст он узду надеть на себя.

Коль снять позволит ее чужим,

Кто тогда посчитается с ним?

После этого обратился он к девушке:

Сойди на землю!

Своей рукой

Умою лицо твое чистой водой.

Пока не отъехала далеко,

Сердце, красавица, мне открой!

Мактымхылу:

Конь достойный — Кара-юрга,

Его хозяин — Абляй-батыр.

Я же шутить надумала с ним —

Ох и глупая же я, Мактым!

Если я на Урале росла,

Не сойду никогда с седла.

Если любишь, то от души

Это слово любви скажи!

Иноходец привез меня —

Так что, благодари коня.

Мнимой смелостью не кичись,

Своего иноходца браня.

Абляй:

Ай, Кара-юрга,

Вай, Кара-юрга,

Ты позволь поцеловать

Ту, что в седле твоем, юрга!

Ай, Кара-юрга,

Вай, Кара-юрга,

Избранницу сердца моего

Отпусти же скорей, юрга!

Мактымхылу:

Ай, Кара-юрга,

Вай, Кара-юрга,

Непослушный удилам, ты

Умчал меня, юрга.

Ускакал со мною вместе,

Сил лишить меня хотел.

Дорожа хозяйской честью,

Сбить с пути меня сумел.

Выехали мы с тобой,

Чтоб потешиться игрой.

После оказалось, ты имел

Хитрый умысел и злой.

На Урале я росла,

Баловницей там была —

Все позору предала!

Ведь уральский я цветок.

На меня снег-иней лег.

Знай, что ты, Кара-юрга,

В тот позор меня завлек!

Сказала она, уязвленная и оскорбленная тем, что так легко взял ее егет. И еще более потому — что встретил он ее с неприветливым лицом. И от всего этого она горько заплакала.

Абляй же, говорят, пожалел ее и поделился с ней своими мыслями:

Соколиха ты гор Урала,

Растил невинной тебя твой край.

За тобой охотиться стал я —

Тот, кого называют Абляй.

В пот вогнав коня, прискакал я,

О тебе собирая молву.

О калыме ли думать стану,

Если милой тебя назову?

При тебе растерялся вдруг я,

Лик увидев светлей луны.

Я не знал, что твои подруги

В твою тайну посвящены.

Я коня повернул налево,

Чтоб вдали одному побыть,

Но не мог я прекрасную деву

Даже в доме своем забыть.

Любым мужчиной будешь любима,

Понапрасну слезы не лей.

Скажут: приехал, мол, без калыма —

О калыме том не жалей.

Не признал бы тебя иноходец,

Если б чудной ты не была.

Не сидела б в седле сегодня,

Коль была бы мне не мила.

В свои мелодии погружая,

Урал красивой тебя взрастил.

Возле Сакмара играл на курае

Твой егет, что тебя полюбил.

За калым брать девушку в жены

Красило ль мужчину когда?

В богатстве отец мой Масему не ровня,

Не те табуны у него и стада.

Нет у меня для калыма скота.

Вот поэтому иноходец

Нас с тобою привез сюда.

Если руку егет подает, —

Должна ли девушка слезы лить?

Если души любовь сведет, —

Может ли войско их разделить?

Свое последнее слово скажи!

Вовек бы отец тебя не отдал.

Слишком он тобой дорожит,

Чтобы мстить за тебя не стал.

Колени, Кара-юрга, преклони —

Жестким стало седло твое.

Устала Мактым от своей страны —

Ласкою утешим ее.

Кара-юрга подогнул ноги, как верблюд, и Мактымхылу сошла на землю. Протянув Абляю сердоликовое кольцо, сказала ему такие слова:

Мой егет! Этот дар принимая,

Знай: то память о встрече с тобой.

Ведь тебя приманила сама я,

Хитрой прикинувшись лисой.

Для отца честь всего дороже —

Этой обиды он не снесет.

Но разлучить нас с тобой не сможет,

Если даже поднимет весь род.

Волосы заплетаю в пять кос я,

Но владеть могу и мечом.

Пусть отец мой шлет мне угрозы —

Не будет преградой он на пути моем!

Услыхав из уст ее такие слова, Абляй обнял девушку и, оставив лошадей остывать после скачки, сел с ней отдыхать на зеленой полянке. Затем, не дожидаясь двух своих друзей, с которыми условился здесь встретиться, и еще оставив на берегу тамгу Кара-юрги, — мол, поехал домой, — отправился он в обратный путь вместе с невестой.

Приехав на родину Абляя, справили они свадьбу и повели совместную жизнь.

Однажды вместе с батырами своего рода нежданно-негаданно нагрянул Масем-бай, окружил со всех сторон яйляу Кусярбая и потребовал к себе Мактымхылу. Сам же с коня сходить не стал. Кусярбай прислал к нему людей и пригласил на яйляу, но Масем не принял приглашения.

Тогда Абляй сел на серого коня, посадил Мактымхылу на Кара-юргу, и вместе они выехали навстречу Масему.

Увидев свою дочь, вскипел Масем злобой и гневом и сказал ей такие слова:

Еще и ростом не вышла ты,

А уже от отца отреклась.

Честь отцовскую растоптав,

Честь Урала втоптала в грязь.

Бросив чистый воздух Урала,

Ты в степные края ускакала,

Опозорила весь мой род —

Кто позор наш теперь сотрет?

Тебя обманули или похитили?

Если похитили — назад заберу.

Если нет — больше не жить тебе,

На этом месте тебя застрелю!

Масем-бай наложил стрелу на тетиву своего лука и стал перед дочерью, дожидаясь от нее ответа.

Мактымхылу видела, каким гневом и злобою кипит ее отец, и все же держалась спокойно и уверенно и отвечала ему с достоинством:

Зря стрелять не станет мужчина,

Как мальчишка в пустой игре.

Зверя выследив на охоте,

Не оставит его в норе.

Никогда настоящий мужчина

Ссору просто так не начнет.

Прежде не выяснив причину,

С тайной местью к чужим не придет.

Ах, отец мой! Урал родной

Растит достойных себе мужей.

Не растит твой Урал родной

Тем мужам не покорных коней.

Стрелу свою отведи, отец.

Выслушай слово мое, наконец:

Не ищи виноватых средь нас,

Лучше выслушай мой рассказ.

Кара-юрга — прославленный конь,

Кровь тулпара в нем и огонь;

Он украл меня — не Абляй,

Если сможешь — в коня стреляй!

Но, несмотря на то, что она подробно рассказала, как похитил ее лихой иноходец, отец так ей и не поверил.

Заметив это недоверие, Абляй промолвил, глядя в упор на Масема:

— Увези Мактымхылу, посадив на Кара-юргу. Только пусть никто не берет его за узду. Юрга довезет ее до Сакмара, но переходить на другую сторону не станет, повернет обратно. Если сумеете перевезти свою дочь за Сакмар, я не стану вас преследовать.

Масем согласился с этим условием, увез дочь, посадив ее на иноходца.

Когда день стал клониться к вечеру, все обратили взоры в ту сторону, где густо клубилась пыль, и увидели, как со стороны Сакмара несется Кара-юрга с Мактымхылу на спине. Когда Мактымхылу добралась до яйляу, то немного спустя подъехал сюда и Масем вместе со своими людьми.

Абляй вышел им навстречу, а Масем подошел к своей дочери:

Чем играть с гривой коня,

Лучше б с чертом играла ты!

Чем пререкаться тут с отцом,

Лучше б в доме моем умерла!

Исчерпал проклятий слова я,

Хочешь — свадьбу справим твою?

А не хочешь — дорога степная

Увезет нас в сторонку свою.

Мактымхылу:

Отец! Хоть сам ты мужчина славный,

Но не научился мужчин узнавать.

Не мог разглядеть ты под шубою старой

В егете степном богатырскую стать.

Тот, кто страшится упрямых коней,

Тот, кто последний средь смелых парней,

Кто не заменит отца своего,

Не защитит свой род от врагов,

Тот, кто не сам выбирает невест,

Тот, кто ославлен за трусость окрест,

Мужем не будет мне никогда!

Услышав такие слова дочери, Масем повернулся к Абляю и произнес:

— Увидели славу твою и сноровку: вырос егетом и коня подстать себе вырастил. Если конь издохнет, сможешь ли сам прокормиться, «дым пускать?» Покажи нам свое удальство!

И стал Абляй перед всем народом показывать все, на что был способен: играючи ездил на коне, боролся, стрелял из лука, пел песни и играл на курае, и всех тем безмерно поразил. И тогда Масем согласился быть его гостем, прошел в юрту Абляя.

В это время приехал сын Нугуш-бая, который согласился отдать калым за Мактымхылу, назначенный Масем-баем: табуны разномастных лошадей, и поднял крик и шум, требуя от Масема его дочь:

Сколько положено числом,

Столько есть лошадей у меня.

Коров, покрывающих все кругом, —

Стада бесчетные есть у меня.

Если нужен богатый калым, —

Я любой заплатить готов.

Коль к свадьбе нужно резать кобыл, —

У меня их пять косяков.

Семь родов на земле моей,

Все они свою долю внесут.

Коль юрта невесте нужна моей, —

У меня восемь белых юрт.

Услышав эти слова, Масем ничего не мог сказать сыну Нугуш-бая, посмотрел выжидающе на Мактымхылу:

— Не стесняйся, слово скажи,

Будем вместе держать совет.

Если слова твои от души, —

Сама жениху и дашь свой ответ.

Мактымхылу:

Пустынны Сакмара берега —

Им вовеки ль такими быть?

Не считайте, что сын бедняка

Не сумеет добро добыть.

Не считайте, что не уплывет

Счастье из рук байских сынков —

Их Мактым себе не изберет,

Не подарит свою любовь.

Коль за Нугуша выдашь силком,

Не думай: противиться, мол, не начнет,

Что в могиле, во мраке земном,

Места себе она не найдет.

За калым не продамся я,

Коль предо мной недостойный егет.

В объятья его не отдамся я,

Если сердечной любви к нему нет!

Когда Масем-бай решил отдать свою дочь за Абляя, сын Нугуша со своими батырами с позором уехал к себе домой.

Устроили большой пир, и Абляй с Мактымхылу, славя Кара-юргу, который был причиной их встречи, пели ему так:

Хаит, Кара-юрга,

Вайт, Кара-юрга!

Круглые твои копыта

Подкуем мы, юрга,

Гриву, что ветрам открыта,

Заплетем мы, юрга!

И весь народ им подпевал.