Перед весенними каникулами в нашу школу прислали учительницу русского
языка. Я работала тогда директором школы, и очень ей обрадовалась.
Как сейчас помню: в мой кабинет вошла женщина средних лет и, молча, протянула мне направление на работу.
- Как хорошо, что Вы приехали к нам. Молоденькая учительница ушла в декретный отпуск, и нам нужна замена.
Женщина ничего не ответила мне, только посмотрела на меня грустными глазами.
Неразговорчивая. Красивая, а глаза- то, ну, прямо, цвета весеннего синего неба, - отметила я про себя.
Жилье есть?
- Есть. Мужа направили в ваше хозяйство управляющим. Будем жить в местной гостинице.
Вот и все, что я услышала от Людмилы Петровны в первый раз.
Завуч познакомила ее с ее обязанностями, и она приступила к работе.
Уроки ее были хорошими, с детьми она быстро нашла язык, а с коллегами
держалась, как-то особнячком. В разговоры вступала редко, о личной жизни
ничего не рассказывала, словно боялась чего-то.
Село есть село, вскоре после их приезда поползли разные слухи. Вроде,
разошлись они, а теперь вновь сошлись. Да и фамилии у них были разные.
Общей бани в селе не было, в гостинице - никаких удобств. Я жила совсем недалеко, и как-то, раз пригласила их в баню.
После банных процедур они зашли ко мне на чаепитие. Анатолий (так звали
ее мужа) предложил выпить по маленькой стопочке, и, может быть, это и
развязало им язык.
По стройной фигуре Людмилы струились, отливаясь золотистым медным
светом, длинные волосы. Нежный румянец, как-то по-особенному, украшал ее
раскрасневшееся после бани лицо.
- Людмила, - сказала я ей, - какая же ты красавица!
- А видели бы, Вы, какая она была в юности! - вступил в разговор Анатолий.
Дочка наша теперь копия ее.
- У вас есть дочь?
- Две, - ответила мне Людмила.
Анатолий потупил глаза.
- Прошлая весна вскружила мне голову. Как говорится, бес в ребро, седина в голову.
- Седина в голову, а бес – в ребро,- поправила его Людмила.
- Приехала к нам в хозяйство молодая агрономша и (Анатолий замолчал и
виновато взглянул в глаза жене) Людмила не простила наш роман, ну и
уехали мы с агрономшей к ее родителям.
А в этот Татьянин день мы собрались бывшей студенческой группой в
городском ресторане, решив отметить двадцатилетие после окончания
института.
Иду я по Московской улице на эту встречу, а впереди нас девчонки молодые идут.
Одна из них мне, почему-то напомнила мою юную Людмилу.
Догнал я их, да и заглянул в ее лицо.
- Ты, чего, дед? – гневно оттолкнула она меня. Бес, что ли в ребро?
Вот тут-то я, как говорится, и «проснулся».
Никого не видел и не слышал на нашей встрече, только смотрел и смотрел в
глаза моей Людмилы и видел в них свою первую юношескую весну, и, молча,
молил небо, чтобы Люда простила меня.
- Простила. Вот только рубец на сердце остался. Надеюсь, что больше
такое у нас никогда не повторится, - улыбнулась Людмила. Да еще твоя
маленькая дочка тревожит. Как она там без отца?
- Не бросим мы ее. Вырастет и все поймет!
… В кухонное окно заглядывала весна. И в ее взгляде было столько любви и
надежды, что у меня захватило дух от всего и увиденного в этот вечер, и
услышанного!
© Copyright:
Людмила Ойкина, 2019
Свидетельство о публикации №219032101441
