Десять шестидесятников о своей молодости

 

Несоветская философия в СССР

 

Режиссеры, писатели, артисты и общественные

деятели размышляют о консервах, брюках,

водке, гигиене, свободе и других важных для

1960-х вещах

 

Выдержки из воспоминаний

 

Разговор Полина Еременко

 

Генри Резник (р. 1938), адвокат

 

Об абстракционизме и партии

 

Меня пригласил секретарь парторганизации для беседы.

 Говорит: «Генри Маркович, вы такой у нас активный,

выдающийся спортсмен, пора в партию». Я отвечаю:

«Спасибо, огромное, но я не смогу». «Почему?»

«А я, - говорю, - считаю, что недостоин. Не могу перед

партией быть неискренним и откровенно вам сознаюсь:

мне нравится абстрактная живопись». Вы не представляете,

какой ужас родился в его глазах. Ведь недавно Хрущев

устроил погром выставки современного искусства

в Манеже.

А я продолжаю: «Понимаю, что это нехорошо. Но ничего

с собой поделать не могу!» Напряг свои познания скудные:

Пикассо, «голубой» период, «розовый» период. Так я от

членства в КПСС избавился.

 

Юрий Мамлеев (р. 1931), писатель, драматург, поэт, философ

 

О гуманитарном

Я получил лесотехническое образование, потому что это

было просто. В школе я проявлял себя в гуманитарных

предметах, но учитель по физике сказал: не стоит поступать

в гуманитарный, это опасно, лучше получить любой диплом

инженера, и можно работать в любой сфере. В сталинское

время было легко попасть в тюрьму за гуманитарное.

Литература вообще была главным оружием, потому что

влияет на русских людей всегда. Недаром иностранцы

говорили, что русский человек создан Достоевским.

 

 

Виктор Голышев (р. 1937), переводчик англо-американской литературы

 

О технарях

 

В 1954 году я поступил в МФТИ, учился до 1961-го.

Занятий было очень много, иногда по 50 часов в неделю.

Институт был типа монастыря, что меня очень угнетало,

потому что девушек совсем не было. У нас в группе только

одна девушка училась, не выдерживали они учение. Кто-то

с ума сходил: большая умственная нагрузка.

 

О политике

С политикой мне все было ясно класса с шестого: как

преподается история, география, литература - все было

совершенно испорчено. Поэтому наше поколение шло

в инженеры. Так что не было у нас разговоров о политике.

И я знал, что в группе должен быть человек, который

доносит, поэтому особо разговоров не вел. Ну и политика

меня не касалась, это было далеко. У меня были свои

проблемы. Я огорчался, что мне не нравятся две трети наук,

которые я учу.

 

О бедности

Я ходил в папином старом пиджаке, пока локти не протер,

я его носил года два. И в каких-то лыжных штанах. Но так

все тогда одевались. Хотя у меня семья не бедная была:

отец был начальником главка в автотракторном министерстве.

Мы втроем жили: отец, бабка и я. Я с бабкой в одной

комнате жил. Мама отдельно жила, в том же доме, но

другом подъезде. Она к нам в гости ходила, и я к ней.

Между родителями отношения сохранились человеческие,

несмотря на развод.

 

О стилягах

 

Меня изумляло: когда какой-то человек стал в институте

в узких брюках ходить, его обличили в стенгазете.

До сих пор помню его фамилию. Послевоенная жизнь

довольно аскетическая была.

И непонятно было, почему так озабочены люди штанами.

А еще надо было носить кок. И белое кашне -

и на «Бродвей», улицу Горького.

 Мне не казалось, что те, кто это носит, дураки, просто это

не для меня. Никем другим тебя это не сделает.

 

О кулуарных разговорах

 

Это теперь кажется, что обязательно должны были быть

разговоры. А их не было! Все понятно было, и обсуждать

было нечего. Ну, я точно скажу, что ничего в институте мы

никогда не обсуждали. У меня в группе, например, учился

кореец из Средней Азии.

Только на последнем курсе узнали, что у него, оказывается,

отец сидел. Не интересовались. Потому что политика

происходила с одной стороны, а ты жил с другой.

 

О коммунизме

Выпустили из лагерей выживших - это было главное.

Некоторых я знал. Некоторых сажали еще на моей памяти,

ни за что. Оттепель касалась интеллигентных людей

в основном. А я наблюдал, что устроили в провинции.

Я как раз был в Тарусе в это время: жратвы никакой

не было, только консервы молдавские. И денег тоже

не было. Ели какую-то фасоль. Хрущев начал борьбу

с частной собственностью, потому что к коммунизму

сильно рвался. Куры, гуси исчезли, коров запретили пасти

где попало. Так что, с одной стороны, книжки и выставки,

а с другой - ужесточение. У меня приятели на радио

работали, у их просто хохма была - «до коммунизма

осталось 864 дня», потом - 863. Каждое утро они так

начинали. Никто в это не верил, конечно.

 

Леонид Юзефович (р. 1947), писатель, историк, сценарист

 

Об анекдотах

Из анекдотов, которые рассказывали в школе, помню

только серию про Пушкина и Лермонтова.

В этом школьном фольклоре они учились в одном классе.

Первый был озорник и пройдоха, а второй - простак, его

жертва. Анекдоты бывали довольно неприличные.

Пушкин запросто мог сочинить матерный стишок.

Мог громко пукнуть на уроке и сделать так, чтобы учитель

наказал за это Лермонтова.

 

О галстуке как социальном маркере

О благосостоянии семьи можно было судить

по пионерскому галстуку. Были сатиновые галстуки,

а были шелковые. Шелковый - светло-алый.

Его показывают в фильмах про Советский Союз,

но такой галстук носили обычно дети обеспеченных

родителей или самые аккуратные девочки.

У большинства детей галстуки были сатиновые,

более темные. Их нельзя было завязать аккуратным узлом,

узел всегда немного морщился. Наша семья считалась

обеспеченной, отец был начальником ствольного цеха,

но я отказывался носить шелковый галстук.

У мальчиков это считалось постыдным. Вообще носить

новые красивые вещи было стыдно, потому что стыдно

было быть богатым. Существовал такой розыгрыш - тебе

говорят: «Cкажи „чайник“», ты послушно повторяешь:

«Чайник». А в ответ: «Твой отец - начальник! Ха-ха-ха!»

Почетнее было происходить из пролетарской семьи,

но материально, конечно, сыну начальника цеха жилось

лучше, чем сыну токаря или фрезеровщика.

Впрочем, их разница в доходах и образе жизни была

не слишком велика. Моя мама, будучи врачом, глазным

хирургом, стирала дома в корыте, а полоскать ходила

на ключ. Я ей помогал. Воскресными вечерами на нашем

ключе полоскали белье женщины из разных социальных

слоев, это был своего рода женский клуб.

 

Владимир Войнович (р. 1932), писатель

О жилищных условиях

К 1960 году мы с женой и дочкой поселились в семейном

общежитии. Это выглядело так: в одной комнате жили две

семьи. Семья из пяти человек жила у окна, а мы - у двери,

и они через нас ходили. Из имущества у нас была широкая

кровать, кухонный стол и две табуретки. Мы ссорились

с соседями, только когда я курил. Я тогда не понимал,

что это вредно и может кому-то мешать.

 

О фельетонах

Я сначала устроился в газету, она называлась «Московский

водопроводчик». Газета была многотиражная, орган трестов

«Мосводопровод» и «Москанализация». Я там писал

фельетоны. Темы были разные: я помню, как писал,

например, про лабораторию, в которой исчез весь спирт.

По истечении испытательного срока меня выгнали,

но не потому, что я его не выдержал, а потому, что

управляющему нашим трестом понадобилось устроить

в газету своего племянника.

 

О пиве

Я дружил с Беллой Ахмадулиной и с еe мужем Борисом

Мессерером. И они как-то пришли ко мне, а я достал воблу!

А воблу просто так не едят, еe едят с пивом. Мы пошли

с Борисом по окрестностям искать пива. Обошли все

магазины, но нигде нет пива. А тогда пиво было всего трех

сортов: «Жигулeвское», «Московское» и «Рижское».

И никакого нет. И мы сидим так, приуныли, жарко, пива

хочется. Вдруг появляется подруга Беллы Люля, которая

жила в Италии, и у нее муж был итальянец. Она вошла

и не успела сказать «здрасте», как мы закричали: «Давай

немедленно в „Берeзку“ (такой магазин был для иностранцев)

и без пива не возвращайся!» Просто выгнали еe из дома,

и через какое-то время она принесла нам ящик пива.

Это была радость! Сейчас вот у людей нет таких радостей.

 

О глушилках

Тогда были очень популярны «Голос Америки», «Немецкая

волна», Би-би-си, радио «Свобода». Их глушили.

Когда включаешь, то в радио такой звук «бу-бу-бу-бу-бу»,

и надо было ходить с радиоприемником по квартире

и прикладывать его к батарее, переворачивать вниз

антенной. Так лучше звук почему-то шел. За городом лучше

было слышно. Некоторые даже специально выезжали

за город. Так мы узнавали, что происходит на Земле.

 

Следующие пять авторов - в продолжении

или смотрите полный материал на сайте

 

http://arzamas.academy/materials/428