|
04 января 2019, 01:05, автор - хозяин блога
Игорь Иванович Бабанов
Колядки и Щедровки, записанные по ту сторону р. Сяна, на Сев
|
Колядки и Щедровки, записанные по ту сторону р. Сяна, на Северозападном Погорье Карпат, у Лемков
5. Колядки, поемые зятю, сыну, невестке II 70—71 (1—3) зап. в с. Калнице Сяноцкого у. 1 (зятю) А ци дома сте зятёве, мои? Зятёве, зятёвы ж мои Тых девять зятёв, зятёве! - Ей дома, дома у маштарни суть, У маштарни суть, конечки чешут. - Подьме лем мы к ним, колядничкове, Мы колядничкове, добры людкове, А чей нам дадут по коничкови, По коникови, по сребной гриве. 2 (сыну) А ци дома сте, сынове мои? Сынове, сынове мои, Ты девять сынов, сынове! - Ой дома, дома на пелевни суть, На пелевни суть, злотечко веют - - Подьме лем мы к ним, колядничкове, Мы колядничкове, добры людкове, А чей нам дадут по вячце злота, По вячце злота, по дукатови. 3 (невесткам) А ци дома сте, невесты мои? Невесты, невесты мои Тых девять невесты, невесты! - Ой, дома, дома в светлойце суть, Во светлойце суть, рубки качаут - - Ой ходьме же мы, ходьме мы до них, Може нам дадут хоц по едному - Они нам дали, мы подяковали. 6. Колядки, поемые хозяйским сынам, парням, или мальчикам II 53(2—3), 57(7—8) зап. в с. Горнем Вислове, Сяноцк. у. 2 Поехав Иванцё до гор на вино, Сам молод, гей, сам молод, Сам молодейкий! У том лесойку у зеленейком спочиват. Подыбали ж го семь розбойников, Сталися ёго выведовати: Ци маешь ты, Иванцю, родног батейка? - В мене батейко - ясен месячок. - Поехав Иванцё до гор, и проч. Ци маешь ты, Ивацю, родну матенку? - В мене матенка - ясне сонейко. - Поехав Иванцё до гор, и проч. Ци маешь ты, Ивацю, родну сестройку? - В мене сестройка - ясна зорнойка. - Поехав Иванцё до гор, и проч. Ци маешь ты, Иванцю, родног братейка? - В мене братейка - сив соколойко. 3 Служило Юрья в Польского Кроля, В железе, гей, в железе, Его ручейки, его ножейки в сребле, золоте горели; Як дослужило, плацу просило; Давали ёму пару волойков, Пару волойков, пару коровиц, Пару коровиц, пару яловиц; Воно не брало, не дяковало. Служило Юрья, и проч. Давали ёму коничька в седле, Коничька в седле, копытця в сребле; Воно не брало, не дяковало. Служило Юрья в Польского Кроля, Як дослужило, плацу просило; Ей дали ёму красну девойку, Красну девойку в зеленым венойку, А оно взяло, подяковало. 7 А там на луках, на барз широких, Там же ми горит терновый огник, Сам молод, ей, сам молод! Сам молодейкий на коничейку, сам молод! Кол огня ходит широкий танец, А в таньцы ходит княгня Иванко, На головойце сокола носит, В правой ручейце коничька водит, В левой ручейце гусевки носит. Нихто не видев, лем пански слузы; Скоро ввидели, пану доповели: Ой идьте, идьте, Иванка звязите, Иванка звязите, ту го приведите, Соколойка пустьте до соковници, Гусовки шмарьте до гусевници, Коничька вставте до конничейки, Иванка всадьте до темничейки - Соколик квелит, головойки хоче, Гусевки грают, Иванка споминаут, Коничок гребе, до поля хоче, Иванко плаче, до милейкой хоче 8 В господарейка а три сынове, Сынове, сынове мои, Витязейкове славныи! Мали вни ролейку не меряную, А ни орану, а ни сияну, Меряли еи копейками, Орали ей та шабельками, Сеяли на ней яру пшенойку, Волочили ей трусевым пером: Стала пшенойка, яко стенойка, Стали копойки, як в небе звездойки, Едут возойки, яко хмаройки, Стало гуменце, як ясне сонейце, Идут змлоцкове - сами газдове, А щиняточьки - то паняточьки: Ой що копойка - то колодойка, Що колодойка - то тысячейка. II 52(1), 54(4) зап. в с. Калнице Сяноцкого у. 1 З оной горы, з за высокои, Ялилуй, гей, ялилуй! Господи, Боже, помилуй! Выдты ми выйшли санки писанки, А в тих саночках молодый дячок, Здоганяла го девча Жидовчя: Подожди же мя, мой милый дяче! Нехай ся хопью гайдука стану. Загадаме ся хоц три гадочьки, А три гадочьки та й не велички: Ой що ми горит без поломине, А що ми росте тай без корене, Та й що ми квитне без синог цвету? - Горит золото без поломина, Росте каменья та й без корене, Квитне папороть без синог квету. 4 Ходит месячок помежде звезды светячи, На коню, гей, на коню, Золоте перейко, я по ню! Наше сердейко помежде паны ездячи, Зганят войнойку на неделейку, А в понеделёк за нев поехати, Зняв вон збором, став под Самбором, Як став овон шаблёв звивати, Её став овон Самбор лапати, А выйшли к нёму все Самборяне, Вшитке панове и все мещане, Та стали они раду радити: Що му маеме за коляду дати? - Вынесли ёму мысу золота, Мысу золота, а другу сребла; Вон тото бере, тай й не дякуе. Вывели ёму коника в седле, Коника в седле, седевце в сребле. Вон тото бере, тай й не дякуе. Вывели ёму пару коников, Вон тото бере, тай й не дякуе. Вывели ёму кречьну паннойку, Кречьну паннойку, в павляном венойку; Вон тото бере, красне дякуе, Низко ся кланят, в ножейки падат. II 56(6), Ч.IV 42(13) зап. в с. Суковатом Сяноц. у. 6 На горе, горе, зеленый явор, Цы чуешь, гей, цы чуешь, Цы гораздейко, мое сердейко, почуешь? Под тим явором была постевка, На той постевце лежит свят Юрий; Прилетели к нему три зазулейки: Една му села повыше голов, Друга му села на белы ручейки; Третя му села в белы ножейки; Една му была родна мамойка. Друга му была родна сестройка. Третя му была ёго милейка. - Мамойце дайте коничка в седле, Коничка в седле, копытця в сребле! Сестройце дайте венок трепеток, Венок трепеток, ней ся трепоче, Ней ся трепоче, на кого хоче! Миленькой дайте целый светочок! 13 Угнав Василько вороне стадойко, Не чорно перо на коничейку на стайне лежит! Ой угнав его на золотый мост, Став ся мостойко заламовати, Стадо стадейко затаповати, Став Василейко, та й задумався: Ой не так ми жаль ворон стадейка, Ох жаль мене, жаль, того едного, Того едного, коня вороного, Що храпойками зверейка страшив, Що очейками звездойки читав, Що ушейками горлойки слухав, Що копытцами бел камень лупав, Що огоняйком следки заметав, Що гривойкою все поле вкрывав II 58—59(9—10) зап. в с. Середнем Сяноцк. у. 9 В чистейким полю, в болонечейку, На коню, гей, на коню, На коничейку на воронейком, на коню! Там же ми стоит загородойка, В загородойце черешенойка, Тамтады лежит з давна стежейка, Тамтады ехав панец молодец, Навернув коня к загородойце, А ище ближше к черешенойце, Выломив собе кветку галузку, Та й си приложив к своёму личьку; Кобы, Божейку, таке личейко, Таке личейко, як тот кветойко, Поехав бы я пречь на Подолья, Полюбив бы я три милейкии, Три милейкии, не еднакии: Една милейка - бела вдовойка, Друга милейка, що мужя мае, Третя милейка - красна девойка. Бела вдовойка - то нездоровья, Що мужя мае - то безголовья, Красне девойка - то ровна моя, То ровна моя, веселья мое. 10 З за оной горы, з за высокои, Ей пане, ей пане наш, Будь же ты ласкав на нас! Выдны ми, выходит овец керделец, На перед овец белый молодец. На тим молодци серая гунька, А поверх гуньки суть три трубойки: Една трубойка - та золотая, Друга трубойка - та медяная, Третя трубойка - та яворова. Як си затрубью на золотую, Поде ми голос по под небесах; Як си затрубью на медяную, Поде ми голос по медянине, По медянине, по всему свету, По всему свету, по белым цвету; Як си затрубью на яворову, Поде ми голос по всех долинах, По всех долинах, по яворинах. - Ей грайте, грайте, не переставайте! Ту пограеме, дале подеме; Ней же то буде на честь, на хвалу, Богу милому, й тому, що е в тим дому, Як найбольшому, так найменшому! II 55(5 - ?), 60(11) зап. в с. Ряпеди Сяноцк. у. 5 В неделю рано мати сына лала, В неделю, гей, в неделю, Ранейко, ще ся невиднейко, в неделю! Мати сына лала та й проклинала, А сынойка ся та й розгневавши, Казав старшой сестре хлеба напечи, А середушшой коня вывести, А наймололодшой коня седлати. Найстарша сестра хлеба напекла, А середушша коня вывела, А наймолодша коня вседлала, Коня вседлала, та й ся зведовала: Коли ж, братцейку, гостейком будешь. - Возьми, сестрице, белый каменец, Белый каменец, лехкое перо, Та пусти ёго во тихий Дунай: Як белый каменец на верха сплыне, Лехке перейко на спод упаде, Подумай, сестро, що с того буде? Коли сонейко на зопак зойде, Втоды, сестрице, гостём в тя буду - Навернув конём от схода сонця, Та й поехав си у темный лесок, Выехав овон в чистое поле, Став му коничок белым каменцём, Вон молодейкий зеленым явором. Ой стала мати за сыном плакати, И пошла она за ним глядати; Выйшла она си в чистое поле, В чистое поле, в болонечейко, Та й став ей дожджик кропити, Та стала она на белый камень, На белый камень, под зелен явор, Ей стали еи мушки кусати, Стала она си галузки ломати; Прорек яворец до неи словце: Ей, мати моя, мати проклята, Не дала есь ми в селе кмечати, Ище ми не дашь в полю стояти, Белый каменец - сивый коничок, Зелене листья - мое оденья, Дробный прутики - мои пальчики. - А мати ёго ся розжаловала, Та й на порох ся розсеяла. 11 Ей в поле, в поле, в чистейким поле, В неделю, гей, в неделю, ранейко в неделю! Там же ми стоит зеленый явор, На яворойце сив соколойко, Сив соколойко вие гнездойко, Ей вие, вие, перевывае. Барвеничейком го подкладае, А в середину кладе тисину, А завершуе сухим золотом. Тамтады лежит давна стежейка, Стежейков иде молодой панич, Молодой панич на сивым коне. Ей мерят, стрелят до сив сокола: Не стреляй мене, молодый пане! Ой як ты подеш за тихий Дунай, За тихий Дунай, по красну панну, То я ей тобе перепроваджу, Перепроваджу и перенесу Своима хорти я пересвищу, Еи чижемки я не замочу ...И Зубрицкий и Торонский признают Лемков первобытными жителями своей земли. Вероятно, в этих странах в древности жили Хорваты, которых поселения, по словам Шафарика: от восточной Галичины, где Русские Хорваты упоминаются Нестором и Кадлубком под 850, 907, 981 и 983г., простирались непрерывною цепью Карпатским хребтов к самому Кракову (II.1. Шафарик. Славянские Древности. с.639). Они приняли крещение при Владимире Великом, а, может быть и раньше, и после усвоили себе название Русских (Русняков). Самые дальние поселения их к Западу - это четыре села за р. Попрадом: Шляхтова (700 д.), Бела Вода (655), Чорна Вода (363) и Яворки (715д.), напротив которым находится на южном склоне многолюдные села того же люда: Великий Липник (1284д.), Фольварк (643), Литманова (1036), Орябина (1486), Камянка (2337) и др. (Впрочем, надобно заметить, что некоторые из этих сел очень древни и существовали уже в XIII и XIV стол. В Сольной Бане (So-Ваnуа) существововали солиныи копи уже 1288г., село Блажов (Balas-Vagas) основано 1317г. Далее упоминаются: Нижний Репаш (Also-Repes) 1321г., Янубяны 1322, Гельцмавова (Неlexmanoex, Hausdorf) 1325, Орябина (Jarembina) 1329, Старая Весь (O-Falu) 1336, Здоба 1337, Куров, Великий Лиnник (Nagy Lipnik), Мальцов (Malyczov) и Тройчаны (Trocsan) 1338, Орлов 1366, Лтаманова 1370г. См. Sсhemat. ven. cleri gr. rit cath. dioeces. Kperiess. Casoviae, 1870).
 Уезды или округи: I – Краковский, II – Вадовицкий, III – Бохнянский, IV – Тарновский, V – Ряшовский, VI – Сандецкий, VII – Ясельский, VIII – Сяноцкий… Это самые дальние поселения Русских на западе; отсюда Лемки простираются узкою полосою к востоку почти до истоков Сяна. В своем географическом положении между Польским и Словацким народами, они должны были подвергнуться их влиянию, к чему присоединилось еще влияние поселенцев на праве Волошском, когда на призыв владельца земли стекались свободные (люзные) люди из соседних деревень на новоселье. По этой причине у них в одежде, языке и домашнем быту такое разнообразие… Этнографическая карта русского народонаселения в Галичине, северо-восточной Угрии и Буковины. Составлена Я.Ф. Головацким. 1876
Народные песни Галицкой и Угорской Руси, собранные Я.Ф. Головацким (три части в четырёх томах). Издание Императорского Общества Истории и Древностей Российских при Московском Университете, 1878
vk.com/doc399489626_474172774
Занимаясь церковными и общественными делами, Адольф Иванович не забывал также о науке, особенно об истории своей родины — Подкарпатской Руси, вопрос о западных границах, которой, даже современных, все еще считается спорным, и нередко, даже под пером выдающихся ученых, получает неверное осещение. Желая разьяснить хоть историческую сторону этого вопроса. А.И. Добрянский-Сачуров поместил в львовском „Слове" (1880 года) статью „О западных границах Подкарпатской Руси, со времен св. Владимира (перепечатанную в том же году в Журнале „Мин. Нар. Просв.", часть 208, с.134—159). Указав на то, что, по данным Начальной летописи - „Русь граничила в X в. на юго-западе с государствами Польским, Чешским и Угорским" (с.134), но что вопрос об этих границах не разработан, автор в первой части статьи (с.135—139) на основании исторических документов, подтверждаемых данными этнографии (и теперь еще „между реками Дунайцем и Вислоком находится 172 русских селений, с 129 русскими церквами и свыше 90,000 русских жителей" — с.138). доказывает справедливость мнения галицкого историка Д.И. Зубрицкого, „что древняя Русь простиралась до самого Кракова, который сам построен, по его мнению, на почве искони русской" (с.138—139): во второй же части (с.139—159) Адольф Иванович разсматривает историю Спиша (где он, как известно, провел свое детство) и доказывает, „что нынешний Спиш входит в состав земель искони русских, составляет часть наследия св. Владимира (с.139). В этом его убеждает не только история, но и то обстоятельство, что коренные жители Спишской земли и теперь еще называют русскими „свою народность и славянскую церковь…Лишь в ближайшем соседстве латинских монастырей, основанных мадьярами и поляками, совращены были русские спишаки в римскую церковь, а с тем вместе пострадал и их язык; по внушению латинских ксендзов, эти окатоличенные спишаки стали называть себя с конца XVIII века словаками, хотя их говор резко обличает их русское, а не словенское происхождение” (с.155). В заключение А.И. Добрянский-Сачуров указывает в общих чертах древние русско-чешскую („по водораздельному кряжу между течением p.p. Вага и Грона” — с.159) и русско-угорскую („по Дунаю между городами Остригоном (Gran) и Вацовымъ (Waizen)" и далее ломаною линиею до Семиградских Альп) границы, которые он затем разсматривал подробнее в своей неизданной статье об Угорской Руси. Ф.Ф. Аристов (Заведующий славянским отделом в журнале Русский архив): Адольф Иванович Добрянский-Сачуров. Русский архив. М., 1913, кн.1-2, N3, с.377-411; кн.1-2, N4-5, с.663-706
http://www.runivers.ru/gal/today.php?ID=450165
Из летописи преп. Нестора известно, что Русь граничила в Х в. на юго-западе с Польским, Чешским и Угорским государствами: и бЪ живя съ князи околними миромъ, съ Болеславомъ Лядьскымъ, и съ Стефаномь Угрьскымь, и съ Андрихомь Чешьскымь, и бЪ миръ межю ими и любы (Лавр. лет. по изданию 1872г., с.124). Но начальная летопись не указывает черты, по которой граничила земля Русская с Польскою, Чешскою и Угорскою: летописец довольствовался исчислением русских племен: словян, полян, древлян, дреговичей, полочан, северян, кривичей, бужан, радимичей, вятичей, дулебов, улучей или угличей, тиверцев и белых хорватов, без точного определения их географических границ. Не удивительно, что и позднейшие русские историки не имели ясного понятия о древних границах Юго-Западной Руси: к тому же она разделилась на несколько частей, из которых Подкарпатская под гнетом угров и поляков не имела возможности разрабатывать свою старину и поддерживать старые предания. Русь же Восточная привыкла смотреть на подкарпатские области, как на утраченное достояние русского племени, особенно со времен введения в них унии и утверждения господства польского и мадьярского. Между тем, для полноты понимания русской истории необходимы точные сведения о юго-западных границах древней Руси. Предлагаемая статья имеет целью разъяснить хотя бы некоторые стороны этого вопроса. I. Как далеко ни лежит теперь за пределами Руси город Краков, однако в старину, в Х веке, он был пограничным польским укреплением, расположенным близ русской границы, пролегавшей примерно от Бохни через Тымбарк к Новому Торгу, а далее по гребням Татр. Доказательство такого направления древней русско-польской границы можно привести следующее: 1. В сообщенной Мураторием древней грамоте времен Мечислава I (970-990гг.) Краков помещается на границах Руси: et fines Russiae usque in Cracoa (см. В.А. Мацеевского: Pierwotne dzieje Polski i Litwy, 1846, с.374)... ...16. Последним и самым убедительным доказательством распространения древней Руси до самого Кракова служит то, что и теперь русское население начинается в Галичине от самого Дунайца под Татрами, в близком расстоянии от Кракова, где находятся русские селения: Шляхтова, Яворки, Черная-вода, Белая-вода, Зубрик, Верхомля-великая, Верхомля-малая, Ростока-малая, Золотное, Чачов, Матеева, Котов, Богуша, Королевка-русская, Бинчарова, Флоринка, Ласкова, Лоси, Белянка, Мушина-малая, Мушина-великая, Боднарка, Теклин, Клопотница, Пильгримка, Маркова, Березова, Скальник, Куты, Ивля, Хирова, Торстяна, Завадка, Балудянка, Волька, Лядин, Вороблик, Беска и т.д. Вообще между реками Дунайцем и Вислоком находится 172 русских селения с 129 русскими церквами и свыше 90 000 русских жителей. Неужели все это русские колонисты на польской этнографической области? История ничего не знает о подобной колонизации. Известно лишь то, что в прежнее время число этих подкраковских русских было гораздо больше нынешнего, так как значительная их часть была окатоличена и смешалась с мазурами и горалями, подобно тому, как на южных склонах Бескида Русь смешалась и отчасти слилась со словаками. Еще в 1660г., по донесению Перемышльского епископа Станислава Сарновского папе Александру VII, в Перемышльской епархии насчитывалось до 3 400 русских приходов с 3 миллионами русского православного населения; теперь их не более 800 000, а с Русью Угорскою, входившею прежде в Перемышльскую же епархию, до 1 с половиною миллиона. Ввиду всех этих данных нельзя не согласиться с мнением галицкого историка Дионисия Зубрицкого, что древняя Русь простиралась до самого Кракова, который сам построен, по его мнению, на почве исконно русской (Die Grnzen zwischen der russisechen und polnischen Nation in Galizien. Lemberg, 1849). ...Из приведенных исторических, географических и этнографических данных, подтвержденных как древнейшими грамотами, так и хрониками польскими и угорскими, с полной несомненностью можно заключить, что граница русской народности и государства в X и даже XI вв. проходила не по Сану, даже не по Вислоку или Вислоке, как утверждают некоторые тенденциозные писатели новопольские, а по линии от Кракова до хребтов Татр и далее по их гребню до северо-восточного угла нынешнего Липтовского комитата в Угорщине. Таким образом, здесь древняя Русь соприкасалась с государством Великоморавским, а по его падении – с государством Чешским (см. Летопись Матицы Словенской, год XII, вып. 1, с.23). Граница между древней Русью, именно входившим в ее состав племенем белых хорватов, и Чешским государством проходила в век Владимира Святого по водораздельному кряжу между течением рек Вага и Грона, то есть по отрогам гор Фатры, примерно по южным границам нынешних комитатов Липтовского, Оравского, Турчанского, Нитрянского и Коморнянского. С Угорским государством Русь соприкасалась в то время по Дунаю между городами Остригоном (Gran) и Вацовом (Waizen); затем по низменностям, обрамляющим горы Вацовские и Матру, мимо г. Ягра (Erau) до р. Шаявы или Солной; далее по этой реке до Тисы, ее ложем до впадения Сама (Szamos), вверх по течению последнего в нынешней Сатмарской области, и в Семиградье возле Самош Уйвара, до смежных Семиградских Альп, которые преп. Нестор не без основания называл горами Угорскими: здесь утвердились первоначально угры, оставившие свое имя Угровлахии: отсюда спустились они в Семиградье и в долину Среднего Дуная. Доказательства такого очертания древнейших западных границ Руси в странах закарпатских представлены будут в особой статье. А.И.Д. А.И. Добрянский. О западных границах Подкарпатской Руси, со времен св. Владимира. Журнал Министерства народного просвещения. Ч. CCVIII. 1880. с.134-159
vk.com/doc134366420_471142135
http://www.runivers.ru/lib/book7643/456763/
|
