Чего ж дальше будет?

В прошлую пятницу министр финансов Антон Силуанов прочитал студентам Финансового университета лекцию о роли государственного бюджета в экономическом росте. 

Помимо привычных аргументов о важности консервативной бюджетной политики министр резко высказался против наращивания оборонных расходов : «Произведем танк, а на нем дальше не будешь пахать и приносить добавочный продукт. Никакого дополнительного ВВП он не приносит. Увлечение военными расходами в 1987—1989 годах, к которому добавилось снижение цен на нефть, привело к распаду государства », — заявил Силуанов, вспоминая ситуацию в позднем СССР. 

Момент для демарша был выбран удачно. За день до лекции Силуанова правительство внесло в Госдуму поправки в бюджет на 2017 год, в которых предлагается нарастить оборонные траты на 179,6 млрд рублей , сократив расходы на социальную политику, образование и здравоохранение . Если поправки вступят в силу, то запланированные расходы по статье «Национальная оборона» составят 3,05 трлн рублей — на 220 млрд больше, чем следовало из прежних проектировок Минфина. В прошлом году рост ассигнований военным был еще более значительным: с 3,1 до 3,9 трлн рублей.

В 2015 году военные получили из бюджета 3,2 трлн рублей, в 2014 году — 2,4 трлн. Это единственная лоббистская группа в российской политике, чья доля в общем «пироге» в период спада в экономике и дефицита нефтегазовой ренты продолжала расти. 

Тут не приходится говорить не только о радикальном бюджетном маневре в направлении финансирования человеческого капитала, но даже о скромном предложении Минфина ограничить оборонные расходы на ближайшие 3 года планкой в 2,9 трлн рублей.

Причины такой инерции в распределении государственных средств раскрыты в новом докладе директора института «Центр развития» Высшей школы экономики Натальи Акиндиновой. По оценкам эксперта, элитные группы в России контролируют 40% бюджетных ресурсов. Больше всего государственных денег сосредоточено в руках силовиков, отвечающих за оборону и безопасность, и региональной элиты — по 5% ВВП у каждой из групп. Но если последние управляют региональными денежными потоками, то силовики на 40—50% подпитываются за счет федерального бюджета, что и делает их главными претендентами на получение нефтегазовой ренты.

Треть бюджета (порядка 5 трлн рублей только в открытой части) идет на правоохранительную и оборонную деятельность, говорит Жаворонков. «Надо вспомнить, сколько народу принадлежит в России к этой группе. Численность сотрудников МВД — 800 тысяч человек, Минобороны — 900 тысяч человек. То есть все эти деньги получают меньше 2 млн человек — из 110 млн взрослых людей, не находящихся в заключении», — говорит эксперт.

Нефтяные деньги до граждан больше не доходят, а налоги идут на неэффективные траты государства. По результативности госрасходов в исследовании ВШЭ Россия попала на предпоследнее место в рейтинге из 25 стран.  

В особенности это касается оборонных статей: каждый рубль, выделенный военным, оборачивается потерями для экономики, подсчитали глава Центра стратегических разработок Алексей Кудрин и руководитель Центра исследований международной торговли РАНХиГС Александр Кнобель в совместной научной статье.

«Мы прекрасно понимаем, что для реальной защиты наших рубежей эти триллионы не нужны — они идут в совершенно другие карманы, — соглашается Жаворонков. — Если бы эти деньги направлялись на социальные нужды, мы получили бы мультипликативный эффект: пенсионеры и бюджетники покупали бы какие-то товары, стимулируя рост экономики». Вместо этого за последние 2 года бюджетные поликлиники сократили 100 тысяч врачей, говорит эксперт.

По сравнению с засекреченными оборонными расходами даже Керченский мост в Крыму кажется не таким уж плохим инвестиционным решением: в этом случае от потраченных денег останутся хотя бы какие-то следы.

"Новая газета", 11.10.2017

http://bit.ly/2ybyDwg