|
Конец января 1881 г. русским образованным людям запомнился тем, что в течение недели с 20 по 28 января (здесь и далее все даты приводятся по старому стилю) преставились о Господе писатели А.Ф. Писемский, Ф.М. Достоевский, знаменитый архитектор, автор проекта храма Христа Спасителя К.А. Тон... Среди этих имён в светской и церковной периодике [1] были напечатаны и некрологи неутомимого труженика, одного из старейших преподавателей Императорского Московского университета, декана юридического факультета, заслуженного ординарного профессора по кафедре законов государственного благоустройства и благочиния, председателя Московского юридического общества и члена Киевского, действительного члена Московского общества истории и древностей Российских Василия Николаевича Лешкова.
Однако в советское время о В.Н. Лешкове как широкий читатель, так и многие профессионалы - юристы и историки не только не знали, но и не встречали его имени. Это и не удивительно, ведь ни в одно из изданий Большой Советской Энциклопедии составители не посчитали нужным дать о нём хотя бы краткую справку. И лишь историки права да историографы в редких случаях упоминали В.Н. Лешкова. Но и здесь трудно было рассчитывать на полную объективность, ибо опирались они не на русскую консервативную мысль, а на западническую, либеральную.
Так, в изданных (к концу советского периода) воспоминаниях явных недоброжелателей (о причинах расскажем ниже), коллег В.Н. Лешкова - профессоров-западников С.М. Соловьёва и Б.Н. Чичерина, он предстаёт «трудолюбивым», но «бездарным и тупым» [2], как «источник всякой галиматьи», «глупейшим из всех» [3] профессоров в Московском университете. Даже сама фигура В.Н. Лешкова (покойного к тому времени) для немолодого уже Б.Н. Чичерина «имела в себе что-то комическое» [4].
Такая характеристика своего старшего коллеги, оппонента-славянофила не просто далека от действительности, она по сути дела клеветническая. Хотя Б.Н. Чичерин и признаётся, что «узнавши его ближе я увидел, что он был человек добрый и обходительный» [5]. Но о доброте лишь как оговорка, так как «в голове у него была такая же каша, как и в его речи» [6] (хотя такой известный правовед как С.В. Ведров считал В.Н. Лешкова не только «искренним даровитым ученым», но «прекрасным оратором» [7]).
Общий приговор западников В.Н. Лешкову так и не был отменён в советское время, но среди историков права, всё же, нашлось место и такому выводу: «...концепция «общественного права» В.Н. Лешкова в идейно-политической плане опережала своё время», «в научно-историческом плане концепции историков и историков права славянофильского толка были намного ближе к реальной действительности, чем концепции западников...»[8].
Поэтому есть смысл познакомить читателя с кратким очерком жизни и деятельности Василия Николаевича Лешкова и с основными его воззрениями на историю русского народа.
+ + +
Родился В.Н. Лешков 2 августа 1810 г. в старинном селе Медведово Стародубского уезда Черниговской губернии (ныне Клинцовский район Брянской области) в семье церковнослужителя, причетника новой (построенной в 1798 г.) церкви Успения Пресвятой Богородицы, (разрушенной в годы богоборчества). На родине, в доме отца, а также в церковной школе, в которой обучали крестьянских детей, Василий учился грамоте, письму, Священной истории и первым правилам арифметики, а в 1820 г. поступил в Черниговское духовное училище.
Эти учебные заведения предназначались «для первоначального образования и подготовления детей к служению Православной Церкви». В число обязательных предметов входили, помимо прочих предметов, русский, церковнославянский, греческий языки, латынь, церковное пение. За хороший голос Василий Лешков был принят в архиерейский певческий хор и сопровождал черниговского епископа Лаврентия (Бакшевского) в его поездке в С.-Петербург.
Так как училища находились «в живой и нераздельной связи с семинариями», то в 1825 г. В.Н. Лешков был переведен в Черниговскую духовную семинарию. Помимо богословских, церковно-исторических и др. дисциплин, языковая подготовка дополнялась новыми европейскими языками и еврейским. В 1829 г. В.Н. Лешков окончил курс философии.
В том же году он поступил во вновь открытый и реорганизованный столичный Главный Педагогический институт, который готовил преподавателей для гимназий, высших и частных учебных заведений. В институте имелись юридическое, физико-математическое и историко-филологическое отделения. Курс обучения длился от пяти до шести лет, и обучались здесь студенты в большинстве своем из разночинской среды.
В Институте В.Н. Лешков учился под руководством лучших педагогов: Талызина, Тимаева, Буссе, Ободовского и др. Затем он стал изучать богословие у профессора Бажанова, философию и историю систем у профессора Фишера, римское право и его историю у профессора Штекгардта, русское право с его историей у барона Врангеля, русскую историю у профессора Н.Г. Устрялова, римскую словесность у профессора Гримма. Кроме того, В.Н. Лешков посещал лекции Ф.К. Лоренца по всеобщей истории.
В конце 1835 г. В.Н. Лешков выдержал экзамен и получил серебряную медаль с надписью «достойнейшим из будущих образователей юношества». Для завершения образования, по складывающейся традиции того времени он был направлен за границу, сначала в Берлинский университет.
Это высшее учебное заведение не принадлежало к числу старейших европейских университетов, но с 1810 г. кафедру римского права возглавил, а с 1812 г. и стал ректором знаменитый уже к тому времени юрист Ф.К. фон Савиньи.
Не случайно с конца 1820-х гг. Берлинский университет рассматривался, как хорошая школа и для молодых русских юристов. По возвращении в Россию в середине 1830-х гг., именно эти люди (Н.И. Крылов, П.Н. Кудрявцев, П.Г. Редкин и др.) составили костяк нового корпуса русской профессуры юридических факультетов. К сожалению, многие из них продолжали строить свои концепции по западным теориям и пытались подогнать явления русской жизни под западноевропейские модели. В Берлинском университете в течение двух лет В.Н. Лешков слушал лекции Ф.К. фон Савиньи об институциях, древностях римского города и о пандектах (сборниках выписок из римского права) и других знаменитых немецких профессоров: у Кленце - о естественном праве и об истории римского права; у А.В. Геффтера - об уголовном праве, у Ганса - об общенародном праве; у Ф. Раумера - лекции всеобщей истории, лекции Л. Ранке по истории и мн. др. [9]. Примерно в это же время (с 1836 г.) в Берлинском университете слушал лекции и историк Т.Н. Грановский.
В 1814 г. К.Ф. Савиньи издал книгу «О призвании нашей эпохи в законодательстве и юриспруденции», в которой были изложены основные идеи так называемой исторической школы права. Он утверждал, что всякое право возникает из обычаев, следует из общего убеждения народа, а не из произвола законодателя.
В качестве субъекта права Савиньи рассматривает «народ», а не отдельно взятого человека, как это имело место в сложившейся традиции. Право каждого народа есть его историческое наследие, писал он, от которого нельзя отказаться по произволу. Право создается во времени объективным процессом исторической жизни народа, а не субъективным произволом людей. Таким образом, К. Савиньи предлагал уйти вглубь истории, изучить прошлое жизни народа, прежде, чем считать себя признанным к реформе права. Такие воззрения не могли оставить равнодушным молодого русского юриста. После двухгодичного пребывания в Берлине В.Н. Лешков занимался в Лейпцигском, Пражском и Венском университетах, где не только слушал лекции, но и работал в библиотеках, совершенствовал знание иностранных языков, а знал он их немало даже по меркам того времени (греческий, латинский, немецкий, французский, английский). По свидетельству членов его семьи, знал Василий Николаевич и шведский. Причём, знание этих языков были в повседневном его использовании, так как он до конца жизни неустанно следил за европейскими достижениями во всех отраслях юриспруденции и истории. Естественно, что он великолепно знал русский, и церковнославянский языки. В 1838 г. В.Н. Лешков вернулся в С.-Петербург. Прочитав в Академии лекцию «О семейном праве римлян, германцев и славян», 26 января 1839 г. он был определен адъюнктом юридического факультета в Московский университет и стал читать лекции по народному праву. 10 мая 1839 г. он был назначен на должность секретаря юридического факультета. Тогда же наступают перемены и в его личной жизни. Осенью 1840 г. он женился на Елизавете Семеновне Дорошевич. Семья поселилась в Тверской части Москвы, в приходе церкви Знамения на Знаменке, где и прожила до 1873 г., переехав затем в дом Кудрявцева в приходе церкви Николая на Мясницкой. 24 декабря 1840 г. В.Н. Лешков был назначен секретарем Московского цензурного комитета, оставаясь им до 16 января 1842 г., когда, согласно его прошению, был уволен от этой должности. Как коллежский асессор он получал право на дворянство. После рождения первых детей он подал прошение в Дворянское собрание и был записан в 3-ю часть Родословной книги вместе со всем семейством - женой и тремя детьми. Затем у них появилось еще трое детей. 22 мая 1841 г. адъюнкт-профессор В.Н. Лешков защитил диссертацию на тему: «О морском торговом неутралитете», которая появилась и отдельным изданием под названием: «Историческое изследование начал неутралитета относительно морской торговли» (М., 1841) и получил степень доктора права. В этой работе автор рассмотрел как труды наиболее авторитетных европейских авторов, так и множество нормативных актов, законов и т.д. иностранных государств с 800 г. до 1813 г. Диссертация вызвала одобрение не только совета, но и отдельных рецензентов. Так, известный профессор-историк М.П. Погодин назвал эту учёную работу «прекрасным началом». Отметил он и то, что «иностранный предмет» В.Н. Лешков «обделал по русски». В то же время М.П. Погодин посоветовал «забыть иностранные руководства с их схоластикой» [10].
Естестественно, что «забыть» эти руководства молодой учёный не мог, хотя бы потому, что это была его профессия, а он «как человек науки» работал «по источникам». И всю дальнейшую жизнь он не потеряет пристальный интерес именно к источниковой базе изучемых предметов. Но уже тогда он задумывался о том, о чём скажет впоследствии: «Мы предпочитаем простые обороты сложным», «пора, давно пора нам, русским, отделаться от иноземного, столь неудачного слова (полицейский - А.К.) и поискать другого, которое было бы более в гармонии с делом...»[11]. В 1841 г. М.П. Погодин начал издавать журнал «Москвитянин», единственный на ту пору в Москве. Он привлёк молодого юриста к сотрудничеству в журнале, и уже в первый год В.Н. Лешков трижды опубликовался в «Москвитянине». После защиты диссертации В.Н. Лешков читал лекции студентам-юристам, а затем математикам и филологам по законодательству о состояниях, о губернских и государственных учреждениях, а также экзаменовал поступающих на юридический факультет по латинскому языку, всеобщей и русской истории. 10 января 1842 г. В.Н. Лешков был назначен экстраординарным профессором и с 7 апреля 1843 г. стал читать курс государственного благосостояния, не прекращая, до замещения кафедры, и чтений лекций по народному праву. В 1843 г. он временно читал курс по юридической энциклопедии. В то же время В.Н. Лешков начинает разрабатывать свой оригинальный курс о законах благосостояния и благочиния, подходящий отчасти к курсу государственного, а еще более полицейского права, но называемый самим лектором курсом общественного права. По воспоминаниям К.Д. Ушинского, сам лектор, понимая скучность собственно полицейского права, давал им тетрадки своих конспектов для подготовки к экзаменам и просил у них позволения «прочесть лекции по истории русского права» [12]. А «добрейшим экзаменатором» В.Н. Лешков оставался всю свою жизнь. При этом он считал, что «предмет полиции есть благосостояние народа, как физическое, так и нравственное, духовное» [13], а «народное право обнимает собою всю внутреннюю жизнь государств и народов» [14]. Обширность и неопределённость содержания науки полицейского права были обусловлены обширностью вопросов в сфере внутреннего государственного управления. Центральной идеей «общественного права» у В.Н. Лешкова, становится показать народ в качестве основного субъекта этого права. Учёный считал, что наука «общественного права» в отличие от науки «полицейского права» нуждается не только в теоретической, но и в исторической части, так как одна теория положительных законов без истории «ни закона, ни учреждения, ни права пользования этими учреждениями не объяснит» [15].
По отзывам коллег, В.Н. Лешков был человеком «горячо преданным своему предмету», а потому, естественно, не мог ограничиться одними университетскими занятиями. Он продолжает писать и публикует (главным образом в «Москвитянине», а также в «Юридических записках», издаваемых профессором-юристом П.Г Редкиным) множество самых разнообразных статей и разборов: о немецком таможенном или пошлинном союзе, о значении законов, об общих началах теории и законодательства о преступлениях и наказаниях, о литературной собственности, рассматриваемой с точки зрения народного права и др. К середине 1840-х гг. научные интересы В.Н. Лешкова всё более обращаются к изучению древнерусской жизни. Это было вызвано как его желанием, так и научной необходимостью. Ещё в 1830 г. Н.И. Надеждин подчёркивал, что неразработанным оставался вопрос «О политической форме существования России до Иоанна III» [16]. Первые три номера «Москвитянина» за 1845 г. вышли под редакцией одного из основоположников складывающего славянофильского направления - И.В. Киреевского. Статью о древней русской торговле он находил полезной и нужной журналу [17]. О том, что взгляды В.Н. Лешкова во многом становятся созвучными тем, которые принято было уже считать славянофильскими, свидетельствует его речь «О древней русской дипломатии», признесенная в торжественном собрании Московского университета 17 июня 1847 г. В частности учёный правовед подчеркивал: «...не с Петра Великого начинается сила русской политики, и не он первый сообщил ей такое направление. Сила политики и направление созданы прежним ходом русской истории, свойством русского народа и государства и всем предшествовавшим развитием русского дипломатии» [18]. Но В.Н. Лешков не противопоставляет древнерусскую дипломатию и Петра: «В дипломатии древней Руси отчасти выразились и сила и направление, которые с Петром Великим развились так резко, настойчиво и успешно» [19]. И впоследствии В.Н. Лешков не упускал случая, чтобы не подчеркнуть, что сила русской дипломатии «в удержании отечественных исторических начал» [20]. Речь возбудила много толков в обществе и печати. Вот что писал В.Н. Лешкову 15 июля 1847 г. ректор С-Петебургского университета, академик, известный литератор (друг А.С. Пушкина) и общественный деятель П.А. Плетнёв: «Приношу Вам искреннюю благодарность за память обо мне и за присылку прекрасной речи Вашей. На этом поприще Вы много окажете услуг учёной литературе нашей. Я с наслаждением следую за успехами Вашими, как профессора и как писателя» [21]. Профессор-филолог московского университета С.П. Шевырев так же высоко оценил «Речь» В.Н. Лешкова: «труд Ваш я прочёл с пользою для себя и с внутренним сочувствием. Вы разработали предмет, у нас совершенно новый» [22]. Иначе отнесли к этой «Речи» те, кого принято называть западниками. Профессор Московского университета по кафедре русской словесности И.И. Давыдов (назначенный в том же году ректором Главного педагогического института), отдавая должное труду бывшего воспитанника Института, всё же заметил: «При всём, однако, уважении, какое к Вам питаю, не обинуясь, сознаюсь, что я не разделяю с Вами мнения касательно древней русской дипломатии. Какая дипломатия между безграмотными? Замечаю, что Вам хотелось угодить славянофилам; но Ваша наука западная, а не восточная. И сколько прекрасных данных представила бы она Вам на выбор речи, если б Вы не вздумали пославянофилить» [23]. Естественно, никому угождать В.Н. Лешков не собирался. Его научная и преподавательская карьера шла успешно и с 1846 г. он уже коллежский советник, а с 1847 г. - статский советник. Для 37-летнего выходца из крестьянской среды в дорефоменной России, это, прямо, немало. Имеенно в этой Речи, на наш взгляд, впервые в его публичном сочинении, В.Н. Лешков: «с упорством и настойчивостью» начал неизменно излагать «свою любимую мысль о полном «общественном» превосходстве древней Руси над Россиею, искаженною и изувеченною реформами Петра» [24]. «Трудолюбивый самоучка в молодости», добрый и приветливый профессор в частной жизни, оказался впоследствии тем, кого назвали «оригинальным представителем исчезающего типа своеобразных профессоров» [25]. Вместе со своим коллегой И.Д. Беляевым («кропотливым исследователем русской правовой стороны») В.Н. Лешков становится непреклонным сторонником общинного начала в русской истории, всю последующую жизнь открыто и горячо отстаивая начала самоуправления и самодеятельности, считая их «краеугольным камнем истории русского народа» [26]. Такая позиция во многом созвучна была М.П. Погодину, редактору «Москвитянина», и в 1847 г. он просит В.Н. Лешкова согласиться быть цензором журнала (цензора назначались в то время из профессоров): «Иначе, - говорит издатель,- журнал должен погибнуть» [27]. 31 марта 1847 г. В.Н. Лешков был назначен цензором Московского цензурного комитета.
На это время приходятся и его отношения с Н.В. Гоголем по поводу цензуры. Вот что писал В.Н. Лешкову великий писатель летом 1851 г.:
«М<илостивый> г<осударь> В <асилий> Н<иколаевич>! Узнавши, что в цензуре есть новые запрещения, вследствие которых не только все новые сочинения, но и старые, прежде отпечатан<ные>, подвергаются сызнова строгому пересмотру, я прибегаю к вам с просьбой спасти доселе отпечатанные мои сочинения от уничтожений, от измене<ний>, переправок и пробелов и <дать> возможн<ость> изданья их в том виде, как изданы они д<о> с<их> п<ор>«[28]. Однако пробыл В.Н. Лешков в цензурном комитете недолго. Основные его усилия направлены на изучение древнерусской жизни во всех её проявлениях. Он считал, что «жизнь народа, как многосторонне целое, требует объемлющего, всестороннего воззрения, для полного своего понимания. С другой стороны, как жизнь одного, цельного организма, она чувствуется в каждой своей точке и отражается в каждой своей грани» [29]. Он пишет о древней московской городской полиции, публикует исторические очерки русского законодательства о путях сообщения и ямской гоньбе или почтах, очерки древних русских законов о сельской, ремесленной и заводской промышленности, о торговле, о сохранении народнаго богатства... Вместе с этими очерками появляются статьи: «Что и как делалось в древней Руси в пользу народного здравия», «О народном продовольствии в древней России», «О ценностях в древней Руси» и др. Особенное внимание В.Н. Лешков уделял юридической стороне жизни народа, так как эта сторона, по его убеждению, «есть самая живая, полная, непосредственная, и ясная», а потому он был уверен что «знакомство с юридическими памятниками, в обширном их знании, составляет средство самое верное к познанию народа» [30]. Поэтому он систематически помещал в периодике свои разборы самых различных изданий юридических актов и находил в них огромное число важнейших свидетельств о жизни русского народа. При этом В.Н. Лешков никогда не противопоставлял ему государство. Для него «человек связуется с государством духом и плотию... и живёт здесь всею полнотою своей человеческой жизни. В государстве ищет он и находит средство ко всестороннему своему развитию и к осуществлению всех своих человеческих целей», при этом «цель государства совпадает с целью всего человека; эта цель всеобща и необъятна» [31].
Во многих своих публикациях собое внимание Лешков В.Н. уделял такому замечательному памятнику как «Русская Правда».
В феврале 1856 г. начал выходить славянофильский журнал «Русская беседа», где уже в первом номере появилась статья Ю.Ф Самарина «Два слова о народности в науке», которая вызвала оживленную полемику между «Русской беседой» и «Русским вестником» (да и сами «Два слова...» были ответом «Московским ведомостям»). Суть разногласий впоследствии Ю.Ф.Самарин определил так: «Русская беседа» доказывала, что «общечеловеческие идеи вырабатываются из живых народных стихий, и... народ, заимствуя у другого плоды его умственной жизни, не просто переливает их в свое сознание, а претворяет их в свое духовное существо» [32]. «Русский вестник» «смотрел на дело иначе». В первом номере «Русской беседы» за 1856 г. в разделе «Смесь» была опубликована и заметка К.С.Аксакова «О русском воззрении», вызванная «нападениями и толками» на выражение «русское воззрение». Эта заметка в свою очередь также вызвала полемические отзывы, и автор вынужден был добавить в следующем номере журнала «Еще несколько слов о русском воззрении». В этих заметках показывается сущность и соотношение народного и общечеловеческого. Не мог остаться в стороне от этих дискуссий и В.Н. Лешков. В первых номерах «Москвитянина» за 1856 г. он также выступил со статьёй «Ещё о русском воззрении на науку и начале общинности в древней России». Для него «вопрос о русском, народном воззрении, в противоположность западному, европейскому», это не праздномыслие, это «есть вопрос о самобытности Руси и ея самостоятельности в духовном отношении. Вопрос не новый; он русский искони и вечно. В старину не только спорили, ссорились, но дрались, воевали за это» [33]. В.Н. Лешков не только призывает: «Пора нам освобождаться от иноземных воззрений, пора нам самим разработывать и познавать свое настоящее и прошедшее» [34]. Он задаёт риторический вопрос «Неужели русскому нельзя сделать воззрения на науку или искусство? А если можно, неужели не глядеть ему, рожденному среди Руси и русского народа, глазами русского народа, просвещенными его верою, нравами, историею?» [35].
Но В.Н. Лешков не просто указывает на свою позицию, но и обосновывает её на материале русской истории. Для него «общинность» означает «особую форму общественной жизни русского народа». И здесь он выступает аргументированным критиком Б.Н. Чичерина, который силился доказать, что «только запад имеет материал, годный дл научения русского народа» [36]. По сути дела, в своей статье В.Н. Лешков делает краткие выводы из своих предыдущих публикаций, а с другой стороны - излагает материал для будущего его освещения в более развёрнутой форме. В этом же году появляется его большая статья «Общинный быт древней России» в «Журнале Министерства Народного Просвещения» (отпечатана и в виде отдельного оттиска, книжки), где он в наиболее к тому времени полном виде излагает взгляд на бытие древней Руси.
Следует заметить, что полемистом Василий Николаевич был незлым, а потому мог печататься и в журнале своих оппонентов - «Русском Вестнике».
Полемика продолжалась и в 1857 г. Вопрос «об отношении нашей народности к западному просвещению» по-прежнему «занимал многих». Вслед за «Русской беседой» с апреля 1857 г. начала выходить и славянофильская газета «Молва», главным инициатором создания которой был К.С.Аксаков. Ему принадлежали и двадцать одна передовая статья, которые он впервые и ввел в русскую журналистику, а также несколько статей и заметок. Несмотря на то, что уже в начале 1858 г. газета по разным причинам прекратила свое существование, а К.С.Аксаков еще раньше отошел от редакционной работы, тем не менее, по отзыву дореволюционных издателей, значение кратких передовиц К.С.Аксакова заключается в том, что «учение так называемого славянофильства» «нигде не изложено так последовательно и ясно», как в них [37].
Печатался в «Молве» и В.Н. Лешков. Здесь он выступает горячим защитником древней Руси: «Значит неосновательны возгласы, раздающиеся там и сям в современной литературе о том, что в древней России не существовало личности, что закон и администрация старины были чистым произволом, что там не знали ни права, ни правил» [38]. Свидетельством в пользу «света просвещения, разлитого в древней России» считал В.Н. Лешков не только юридические акты, но и такие источники, как только что изданная «Пчела», которую он считал «настольной книгой нашего древнего общества» [39]. В 1858 г. он обобщает свои исследования за более чем десятилетний период и издаёт самое известное своё сочинение «Русский народ и государство», которое было представлено автором в Академию наук на получение Демидовской премии. Надо сказать, что далеко не у всех коллег по факультету и университету (да и у более широкого круга современников) воззрения В.Н. Лешкова изложенные в его фундаментальном труде вызвали поддержку и одобрение, понимание или сочувствие, особенно у тех, чьи воззрения автор убедительно опровергал не один год. Так необъективная рецензия более молодого коллеги-западника И.Е. Андриевского (с выводом, что «сочинение г. Лешкова полной Демидовской премии заслужить не может» [40]) явилась лишь этапом в противостоянии самобытно мыслящему учёному. Но этот труд получил высокую оценку в славянофильской среде. Так, председатель Общества любителей российской словесности А.С. Хомяков, в речи на заседании от 26 апреля 1859 г. подчеркнул, что «учёный профессор Московского университета, г. Лешков», заслужил «своим прекрасным трудом одинаковую благодарность юристов и историков» [41]. В самой «Русской беседе» «небывалому в России» сочинению «трудолюбивого и даровитого» В.Н. Лешкова была посвящена большая специальная статья его коллеги по Московскому университету - профессора И.Д. Беляева. Он был уверен, что в этой книге В.Н. Лешкова читатели «найдут множество живых вопросов древней общественной жизни нашего отечества, в первый раз поднятых наукою, и рассмотренных автором с полною достоверностию и глубоким знанием дела» [42]. Сочинение, написанное очень убедительно, по мнению критика Лешкова, должно было сделаться «настольной книгой русских ученых». Как отмечалось в позднейшей энциклопедии (далеко не сочуствовавшей славянофилам): «В этом сочинении наиболее разработан период господства «Русской Правды» и несколько идеализирован до-Петровский период. Община, самоуправление и самодеятельность, по мнению Лешкова, суть народные русские черты, проходящие всю его историю; в противоположность Петровскому периоду, когда правительство, регламентация и государственность заглушили свободное развитие общественного и экономического быта русского народа, это развитие в до-Петровский период шло свободно» [43].
Впоследствии, высоко оценивая в целом ряд важных заслуг славянофилов в изучении бытовой стороны жизни русского народа, в уяснении его «внутренней правды» и т.д., М.О. Коялович в своём фундаментальном труде «История русского самосознания» специально остановился на разборе исторических воззрений В.Н. Лешкова. Отметив «самые обширные и подробные исследования русской общины» в удельные времена у В.Н. Лешкова, М.О. Коялович находит у него «очень много сходства» с И.Д. Беляевым. Но при этом В.Н. Лешков, по мнению автора, «с большею еще твердостию и с сильным философским складом ума проводил славянофильские начала» [44]. Дополним и уточним эти рассуждения.
В своей книге В.Н. Лешков высказывает сформулированную ранее аксиому - «каждый народ находится под влиянием своей особой идеи»[45]. Без этих «идей» («нитей») невозможна история никакого народа. Что же касается русского народа, то его отличительное свойство В.Н. Лешков видит в общинном быте. Это есть исходный пункт русской истории. Именно община (земство) послужила основой и почвой для государства. Вервь, географическая, господствовала до прихода князей. Она есть «первичная форма» общественной жизни русского народа [46]. Христианство вносит в неё новое начало - милосердие, как обязанность и долг каждого человека. И вера была принята именно по расположению народа. Община «родила» «Русскую Правду», которая «возвела в значение положительных прав все вопросы общественной жизни»[47].
В.Н. Лешков устанавливает взаимоотношение общества и государства. Последнее состоит их трёх элементов: «земли, народа и верховной власти». Всё пространство русской земли первоначально принадлежало общине. Впоследствии церковь, действуя на семью, общину и государство постоянно способствовала развитию в народе религиозно-нравственного образования.
Просвещение христианских народов В.Н. Лешков считал по-существу одним (одинаковым), а образование - различным по времени и месту. Но в узком смысле, при конкретно-историческом рассмотрении и образование и просвещение он считал национальным. В связи с этим очень важное значение он придавал «охранительным законам». В.Н. Лешков был убеждён, что «народы исчезают только по собственной вине, вследствие духовного расслабления, политического разложения, нравственного упадка, потере любви и общения, посредством так сказать самоубийства» [48].
С исчезновением общего, полагал он, исчезнет частное. Следовательно, необходимо удержать начало. А для этого необходимы охранительные меры. В этом случае они - спасительны, а не тормоз на пути к абстрактному «прогрессу». В.Н. Лешков показывает несостоятельность «родовой теории», «государственной школы» именно по причине несостоятельности её «общего» - «родового союза и быта». И взгляд на историю «снизу вверх, с земли и почвы» он считал «последним словом исторической науки»[49]. Таким образом, взгляды на общину, развиваемые славянофилами, были именно этим «последним словом», о чём убедительно заявлял профессор-юрист. В своём труде В.Н. Лешков не только обращался к русской истории. Он великолепно знал все лучшие достижения современной европейской науки, поэтому он неоднократно разбирает, ссылается или полемизирует с иностранными и отечественными учёными. Причём полемика его отличается взвешенностью, аргументированностью, спокойной интонацией и учтивостью. Так, на заключительных страницах своего капитального исследования он полемизирует со своим молодым коллегой Б.Н. Чичериным, разбирая его труд об областных учреждениях. Но чисто научная дискусссия вызывала в ответ далеко не дружелюбные слова и действия, а затем и воспоминания. И, тем не менее, В.Н. Лешков последовательно продолжает развивать свои воззрения уже на материалах петровской и последующих эпох. Причём, после своего обощения они могли составить не меньшую по объёму и значению книгу, чем «Русский народ и государство...». Так, в статье «Имущественные и личные права по указам Петра Великого» («Русский Вестник», 1859), Лешков вновь отстаивает общинное землевладение. Еще характернее его работа «Черты управления по указам ХVIII века. 1725-1762 г.» («Русский Вестник», 1863). «Община и земство, -говорит Лешков, - потеряли всякое государственное значение, вся деятельность переходила к правительству, которое, на всем просторе, создавало и разрушало все по своему усмотрению»[50]. В статье «Что такое общество и что такое земство?» В.Н. Лешков, перебрав все различные общественные учения, приходит к заключению, «что в основе Русского государства на следующие тысячелетия должна лежать не сословность с ее исключительностью, а земщина с ее общностью». В.Н. Лешков уверен, что «развитие не совершается насилием», и «не отвлеченные проекты законов должны управлять народом, а законы, возбужденные нуждами и развитием народной жизни» [51]. Занимая кафедру полицейского (общественного) права, он, по свидетельству современников, представлял собою образец старого московского профессора - носителя традиций, создавших славу этого университета. Поколениям студентов он говорил, что «вера, нравственность, истина, добро, изящное для всех поколений составляют путеводные звезды в области убеждений и действий, воззрений и жизни»; что «образование народа или его цивилизация не токмо играет важную роль в истории народа, но творит его историю, служа условием для развития и для бытия самого народа»; что «не опека или патронатство государства над частными лицами, а взаимодействие частного с общим составляет задачу общественного права».
По воспоминаниям известного учёного экономиста И. И. Янжула, слушавшего в середине 1860-х гг. лекции В.Н. Лешкова, он был известен по своему чрезвычайному добродушию и привязанности к науке, к полицейскому праву, которое он «до гроба не хотел называть таким противным именем», а именовал всегда «общественным правом» [52].
Александр Каплин, Русская народная линия |
