|
Одной загадкой стало меньше: подавляющее преимущество фаворита президентской гонки не оставило шансов его соперникам. Но одновременно возникает новый, он же порядком подзабытый старый, вопрос: Who is Mr. Putin? Впервые он прозвучал зимой 2000 года. В истории России начиналась тогда новая глава, и писать ее предстояло неизвестному на тот момент в мире автору. За прошедшие 12 лет автора изучили вроде бы вдоль и поперек. Но эпоха вновь сменилась. И дальнейшее развитие событий зависит, таким образом, от того, какого Путина выбрала 4 марта страна — того же самого или в версии 2.0? Очевидно одно — это не будет «Путин 0»: старый новый президент России предпочитает писать историю самостоятельно, а не под чью-либо диктовку.
Страшная сила
На кого должен опираться, на кого должен ориентироваться в своей политике победитель президентских выборов? По идее — на поддержавшее его на выборах большинство. И если бы демократия у нас развивалась по тем же канонам, что на своей европейской прародине, это было бы абсолютно логично. Однако особенности национальной политической культуры простых ответов не предполагают. Путинское большинство образца 2012 года, предпочитающее синицу стабильности в руке журавлю мечтаний, — не субъект, а объект исторического процесса. Ибо руководит им не запрос на перемены, а страх перед ними.
Опасения, в принципе, вполне обоснованны: смена политических эпох всегда связана с социальной турбулентностью. Большой или маленькой — это уже как бог даст. Но страх — неэффективный политический стимул. Он хорош в тактических целях для единовременного сплочения рядов. Но со временем страх начинает оказывать обратный, деморализующий эффект. Особенно если гайки перекрутить.
Примерам несть числа, но, пожалуй, наиболее образно ужасы «оранжевой революции» прорисованы в повести Рената Хайруллина «Тонька» (рекомендована к чтению руководителем православного корпуса «Наших» братом главы Росмолодежи Борисом Якеменко). События здесь начинаются 24 марта 2012-го, в момент, когда «Госдепартамент США выступил с уверенным заявлением, что выборы в России нелегитимны», и началась операция «Пламеносцы свободы». Вот, наверное, наиболее драматичный эпизод этой душераздирающей саги: «Когда бомбежки Кремля стали ежедневными и проводить совещания военного совета стало возможно только в подвалах и бункерах, когда войска НАТО и отряды предателей появились в районах, прилегающих к областной кольцевой дороге, было принято тяжелое решение об эвакуации...»
Что должен чувствовать смирный обыватель, типичный представитель путинского большинства, зачитываясь подобными апокалиптическими откровениями? Что угодно, только не прилив бодрости и энтузиазма. Кто-то, конечно, исполнится решимости предотвратить ужасный сценарий: мол, «сквозь огонь мы пройдем, если нужно». Но комсомольцев-добровольцев нынче не так много, личное давно взяло верх над общественным. То есть если враги так коварны и могучи, как их изображают, то, может, хотя бы не класть все яйца в одну корзину?
Последнее особенно характерно для предпринимательского корпуса, который от моральной поддержки оппозиции рано или поздно может перейти к ее финансированию. Поражает не только грамотная организация митингов, но и эффективность, с которой вербуются новые сторонники в социальных сетях и печатаются немереные тиражи агитационной продукции, а также скорость, с которой наполняются виртуальные кошельки, предназначенные для финансирования очередных акций. Некоторые спонсоры, вероятно, действуют из идейных соображений. Но кто-то попросту страхует риски, считаясь даже с гипотетической возможностью смены власти. Доказательством чему усилившееся бегство капитала из страны, нежелание инвестировать вдолгую, а то и вовсе замораживание всякой инвестиционной активности.
Из этого тупика нет простого выхода. Нельзя просто взять и сыграть отбой воздушной тревоги: победила, мол, дружба — и на ближайшие шесть лет забыть о реальной политике как о страшном сне. Сиюминутный страх большинства в таком случае быстро трансформируется в затяжное разочарование. Эту смену настроений прекрасно передает гребенщиковский «Поезд в огне»: «Нас учили, что жизнь — это бой. Но, по новым данным разведки, мы воевали сами с собой». Песня, как известно, родилась в годы перестройки. Но примерно то же самое случилось и в 1996-м, после президентских выборов. Когда страну перестали пугать красным реваншем, «ельцинское большинство» тоже развеялось как дым. И больше уже не появилось.
Ставка на баррель
Не факт, конечно, что история повторится вновь. Многое, безусловно, будет зависеть от внешних факторов — прежде всего от динамики развития мирового финансового кризиса, особенно в его европейском преломлении. Ничто, как известно, так не укрепляет власть в России, как высокие цены на нефть, насыщающие бюджет и бюджетников. Но в условиях недиверсифицированной экономики, обремененной массой социальных и военных обязательств, нефтяной бум становится палкой о двух концах. Чем дороже баррель, тем выше зависимость от ситуации на сырьевых биржах: страна не просто сидит на игле, но и требует с каждым годом все большей нефтедолларовой «дозы». Десять лет назад, чтобы свести бюджетные концы с концами, достаточно было 20 долларов за «бочку». Сегодня не хватит и сотни. Кстати, тот же самый путь страна проделала в последние десятилетия советской власти.
Общепризнано, что существенный — некоторые даже считают, что решающий — вклад в крушение СССР внесло резкое падение цен на нефть в середине — конце 80-х. Нефть тогда действительно серьезно подешевела: в 1980 году среднегодовая цена барреля составляла 37,4 доллара, в 1990-м — 24,5. Но если взять ситуацию в более широком историческом разрезе и сравнить 1990-й, скажем, с 1970-м, то никакого падения не было и в помине. Какое там: в течение этого временного отрезка черное золото подорожало в 10 раз (в 1970-м баррель стоил чуть более двух долларов)! Но государственные расходы росли еще быстрее. И та «доза», которая 42 года назад привела бы к неземному «кайфу», 20 лет спустя вызвала такую «ломку», от которой одна шестая часть суши не может оправиться, по существу, и по сей день.
Сегодня нефть находится в приемлемом для нас ценовом диапазоне. Но страховок никаких. А ну как обремененные непомерным госдолгом европейцы снизят потребление наших энергоносителей? Проблемы, собственно, возникнут, даже если цены просто будут стоять на месте, а не планомерно увеличиваться: это будет означать прекращение или как минимум снижение экономического роста со всеми вытекающими отсюда социально-экономическими последствиями.
Снижение же — более или менее долговременное — тождественно кризису. Коктейль из бедственного положения «низов» и разочарования среднего класса — крайне взрывоопасная смесь, сметающая «верхи». Детонация этой бомбы почти сто лет назад смела со страниц истории и с карты мира трехсотлетнюю романовскую империю.
Впрочем, как показывает недавний опыт некоторых некогда дружественных нам южных стран, рост нефтяных котировок тоже никого ни от чего не страхует. Самый надежный предохранитель от революций — устойчивая, сбалансированная политическая система. Но чтобы создать таковую, Владимиру Путину придется поступиться многими своими козырями.
Разморозка
Если называть вещи своими именами, то лучшим итогом третьего путинского срока должна стать ситуация, при которой сам Владимир Владимирович или представители его команды могли бы, к примеру, не участвовать в выборах совсем или даже проиграть их. И страна при этом не перевернулась бы вверх дном, небо не упало бы на землю и Москва-река не потекла вспять. Иными словами, чтобы возникла политическая конструкция, при которой оппозиция может взять в свои руки рычаги управления легальным путем и при этом не может ни узурпировать власть, ни ввергнуть страну в хаос. И вовсе не по причине превосходных личных качеств будущего хозяина Кремля (хотя неплохо, конечно, чтобы человек был хороший). Защита от дурака и Бонапарта должна быть заложена в «генетическом коде» системы власти.
Сегодня такая защита, к сожалению, отсутствует: Конституция страны делегирует главе государства поистине необъятные, имперские полномочия. Базис этот столь универсален, что допускает практически любую надстройку — от разудалой демократии ельцинского образца до нынешней «суверенной». И, возможно, это еще не самые крайние границы диапазона. Страхи, рожденные «оранжевой угрозой», в принципе, не так уж и нелепы: и впрямь все может случиться. Но сохранение такого статус-кво не устраняет проблемы, а лишь на время замораживает ее. Прогнозы многих экспертов, предрекающих, что после выборов буза «рассерженных горожан» плавно сойдет на нет, вполне могут оправдаться. Но причины бузы никуда не денутся, и при первом же удобном случае может рвануть с удвоенной силой.
Детали новой политической конструкции — отдельная большая тема. Вариантов решения может быть много. Но главное — принцип «нескольких ключей»: ни у одной политической силы в стране не должно быть монополии на власть. И уж тем более — монополии на истину.
По сути, сверхзадача нынешней правящей команды — сделать так, чтобы ей было комфортно в том числе и в статусе оппозиционной силы. А когда она вновь предъявит претензии на власть, ее сторонникам не пришлось бы выходить на майдан. Чтобы никому не пришло в голову говорить об «антиоранжевой революции» и вновь издавать газету «Не дай Бог!». Любой другой путь — лишь отсрочка исполнения «приговора истории», отнюдь не делающая его более мягким.
...По утверждению председателя ЦИК Владимира Чурова, первые выборы на Руси состоялись в 862 году. А избран был, как нетрудно догадаться, Рюрик — первый глава первого русского государства. Конечно, не все историки согласятся с этой смелой гипотезой, но даже если допустить, что наша демократия есть пошла именно оттуда, из гостомысловских времен, то вывод все равно печален: с тех пор власть в России ни разу не менялась в результате выборов. Лишь посредством смут, войн и революций. Судьба предоставляет победителю президентской гонки уникальный шанс — разорвать замкнутый круг, по которому вот уже несколько веков ходит страна: ледниковый период — хаос — еще более мощная «заморозка»... Миссия сложна, но вполне выполнима.
|
