Как разговаривать с трудными детьми на сложные темы.
"– Борис Данилович, - печально сказал Серёжа, - а зачем
всё это нужно? Ведь можно объяснить, договориться по-нормальному…
– Нельзя, Серёжа, - вздохнул Моржов. -
Нельзя.
– Почему?!.
– Да никто слушать не будет! - отрезал
Гершензон.
– И это тоже… Но не только. - Моржов
снова закурил. - Если хотите, паца, я объясню вам. Надо?
– Ну, объясните, - неохотно согласился
Ничков. - Только быстро. У нас же дела.
– Дело в том, - начал объяснять
Моржов, глядя на Серёжу, - что сейчас все работники должны зарабатывать деньги
для своего начальства. Кто не зарабатывает, тех увольняют.
– У меня маму с фермы уволили, -
сказал Серёжа.
– А у меня маму и папу, - буркнул
Гершензон.
– А у меня тоже маму!… - крикнул
Ничков, но, видимо, кроме мамы, никого у него больше не было. - И… и у друга
тоже маму! И мужика одного из подъезда!…
– А как Дмитрий Александрович должен
зарабатывать деньги? - спросил Серёжа. - Он ведь не продавец.
– Очень просто, - пояснил Моржов. -
Например, он говорит, что ведёт вас в поход, и ему государство даёт деньги на
поход. А он в поход вас не ведёт, а деньги отдаёт своему начальству.
– Нам на поход никаких денег никогда
не дают! - возмутился Ничков. - Я знаю! Всегда за свои ходим! Только жратву
дают!
– Я ведь вам, паца, упрощённо
рассказываю, - пояснил Моржов. - В жизни всё сложнее. Вам объяснять сложнее?
– Объясняйте.
– Сколько человек, Серёжа, у вас ходит
в кружок к Константину Егоровичу?
– Шесть. Ну, иногда меньше. А иногда
даже стульев не хватает.
– А сколько в кружке стульев?
– Восемь. И у Константина Егоровича
один.
– А по правилам вас должно быть
пятнадцать человек. Директриса всем говорит, что у неё пятнадцать человек, и
получает зарплату за пятнадцать человек. А если Константин Егорович скажет, что
вас всего шесть человек и она получает зарплату нечестно, то она его выгонит с
работы, потому что по правилам у него должно быть пятнадцать человек. Но
пятнадцать у него не будет никогда, потому что ему дали всего восемь стульев.
– А… з-зачем всё так? - обомлел
Серёжа.
– Потому что так можно заработать
денег. Если бы у Константина Егоровича было пятнадцать человек, то директрисе
надо было бы искать ещё шесть стульев. Тратить деньги на эти стулья. А когда
вас всего восемь, эти деньги можно положить себе в карман. И Константин
Егорович ничего не сможет возразить, потому что его выгонят за то, что детей у
него всего шестеро. И так у всех, не только у Константина Егоровича. У Дмитрия Александровича
- по-другому, но то же самое.
– Надо выгнать эту директрису, да и
всё, - заявил Гершензон.
– Выгнать её может только её
начальник. Но она зарабатывает деньги своему начальнику, и он не будет её
выгонять. Перед своим начальником директриса такая же, как Константин Егорович
перед ней. И такое со всеми до самого верха.
Моржов говорил так, будто порядок вещей был
чьим-то умыслом, хотя на самом деле всем заправлял безличный формат. Но упыри
про формат не поняли бы. Упыри сидели потрясённые.
– Но ведь это всё очень плохо, -
сказал Серёжа.
– Плохо, но не всем. Вам, Константину
Егоровичу, Дмитрию Александровичу плохо… А директрисе уже хорошо. Она ведь не
водит вас в походы. Не сидит весь месяц в этом лагере. Если её начнут ругать,
она скажет, что виновата не она, а Константин Егорович с Дмитрием
Александровичем, и ей ничего не будет.
– А у ментов так же, - вдруг сказал
Гершензон. - Бандиты людей грабят, а менты грабят бандитов. Поэтому бандиты их
и боятся. А простых людей менты не защищают, чтобы бандиты могли их ещё
грабить. У моего брата одни козлы отняли сотовый, менты их нашли и за деньги
отпустили, а сотовый себе оставили.
– И так, паца, везде, - сказал Моржов.
- Наверное, мне не нужно вам об этом говорить, но вы же не дураки, сами всё
видите. Вы знаете, почему в лагере вас так мало. Дрисаныч ли в этом виноват?
– Не Дрисаныч, - согласились упыри.
– Значит, давайте защитим Дрисаныча,
как сможем. И не только его, а всех, кто здесь. Если для этого надо кому-то
соврать, я совру. Дрисаныч мне дороже, чем директриса, потому что он и вправду
с вами ходит в походы, но получает денег меньше, чем она. И пусть я сделаю
неправильно. Дрисаныч вам уже говорил: настоящий - это тот, кто может поступить
неправильно, если другим от этого по-настоящему станет лучше. Помните?
– Помним, - закивали упыри.
– Всё в жизни, паца, устроено очень
неуклюже, - искренне сказал Моржов. - И потому почти никогда не получается
поступать красиво. Всегда рожа крива.
Гершензон подумал и осуждающе изрёк:
– Береги честь смолоду, коли рожа
крива!"
Алексей Иванов, "Блуда и МУДО"