| |
| 
У этой правды есть адреса, номера телефонов, фамилии, имена. Она живет в ленинградских квартирах, часто с множеством дверных звонков надо только нажать нужную кнопку, возле которой значится фамилия, записанная в вашем блокноте. Ожидавшая или не ждавшая вашего посещения, вашего неожиданного интереса, она взглянет на вас женскими или не женскими, но обязательно немолодыми и обязательно взволнованнооценивающими глазами (Кто?.. Почему?.. Зачем им это?). Проведет мимо соседей к себе и скажет тоже почти обязательное: Сколько лет прошло Забывается все
Ленинградские дома, квартиры блокадников
Вообразите себе солдата, который живет сегодняшним мирным бытом, но окружен теми же стенами, предметами, как бы все в той же землянке, в том же окопе. Следы осколков от снаряда на потолке (старинном, лепном), осколков стекла на глянце пианино. Пятноожог от буржуйки на блестящем паркете
А здесь паркет испорчен это мой муж в последнее время колол мебель. Пока он не умер на этом вот диване. Вот здесь (Ден Александра Борисовна)5.
Вот если посмотреть из окон, такой обзор у нас Ипподром. Чуть налево, если высунуться из любого окна,Обуховская больница, а вправо газовый завод. В ту сторону нам можно было смотреть на Бадаевские склады (Пенкина Нина Вячеславовна).
Мы встречали 42й Новый год вот в этой комната уже совершенно замороженной. На этом месте стояла буржуйка. Вывод трубы от нас был вот в тот вентилятор. Видите желтое пятно? Его ничем не замазать, потому что здесь буржуйка стояла (Усова Лидия Сергеевна).
Лидия Сергеевна и сейчас хранит черные занавески, за которыми прятала от самолетов свет своей коптилки. Говорит, не веря сама, но говорит: Уничтожу их война начнется!
Бабич Майя Яновна вспоминает и показывает: В блокаду мы остались с мамой вдвоем. В нашей квартире собрались ее приятельницы, и сверху пришли. И в этой квартире, в одной комнате, которая была дальше всего от улицы, в глубине квартиры, все и сгрудились. Стекла были выбиты, и одно окно закрыли вот этим ковром, турецкий ковер ручной работы. Потом матрац прислонили к одному окну Осколки снарядов залетали в окна, застревали в стенах
Тут его, ленинградца, обстреливали, обрушивали на него смерть снаряды, бомбы. Тут его истребляли голодом. Он потерял здесь стольких близких, соседей, здоровье потерял. А сейчас (здесь же!) живет, как все. Как все, только со всех сторон окружен памятью
И в нем самом она, та память о блокаде, о всем выстраданном, пройденном, пережитом вместе с миллионами других ленинградцев, которых уже нет, за которых тоже надо помнить, а если спрашивают рассказать Столько лет прошло, забывается все Но ничто не забыто эти родившиеся в Ленинграде же слова звучат и как уверенность и как надежда, просьба. Да, не забыто разве может человек такое забыть, даже если бы и хотел, имел право?! Да, все это помнят еще живущие блокадники. Они блокаду выдержали, они переносили ее изо дня в день, сохраняя человеческое достоинство. Но мы, мы, не пережившие этого, или сегодняшние молодые, имеем ли мы право не стараться узнать обо всем, что вынесли, пережили, перестрадали, сделали и ради нас они, ленинградцы?!
И вот сегодня мы пришли к нему, к ней именно к этому человеку, чтобы все записать, потому что время все быстрее уносит свидетелей, участников, тех, кто был, кто знал, кто видел
Откровенно говоря, мы многого не знали, не знали, какие жестокие вещи стоят за привычными словами ленинградская блокада. Даже мы, прошедшие войну один в белорусских партизанах, другой на Ленинградском фронте, казалось, привычные ко всему, были не готовы к этим рассказам. Они ведь, эти люди, щадили нас все годы, но себя, рассказывая, уже не щадят
Понять и унести безжалостную быль ленинградской памяти легче, если видишь этих людей самих рассказчиков, а не только слышишь их голоса (с магнитофона) или читаешь их воспоминания.
Многое в этих людях удивительно и неожиданно. Но потом все оказывается таким простым, понятным, таким человеческим и еще более поразительным.
Например, поражает и бесконечно трогает сколько их, бывших блокадников, писали и пишут стихи. Не просто и не только дневники, воспоминания, но и стихи. Едва ли не каждый десятый. (Даже тогда писали. Например, в 1943м женщина посылает письмастихи на Большую землю, а ей отвечает, тоже стихами, эвакуированная ленинградкаплемянница) Что это влияние самого города с его несравненной поэтической культурой? Или же слишком врезалось в сознание ленинградца, как оно было: голод, блокада и стихи (об этом же) и все рядом? Он их слышал, слушал по радио, жадно, как никогда до этого, стихи Ольги Берггольц (да и не только ее). Можно было бы и не придавать особого значения непрофессиональному увлечению стихами взрослых людей, если бы за этим не виделось большее, главное: сквозь годы многое в блокаде светится поэтически, проступает романтика общего подвига. Нет, не в том смысле, что ленинградец опускает в своих воспоминаниях холод, голод, трупный ужас тех дней и
Автор: АЛЕСЬ АДАМОВИЧ, ДАНИИЛ ГРАНИН
Источник: сеть
|
Тэги: документы, письма, воспоминания ленинградцев, переживших блокаду
|
