Послевоенная деревня

      Послевоенный деревенский быт

Как только наступали сумерки, где-то на печке или за печкой, определить было всегда трудно, в какой-нибудь расщелине трубы начинал трещать сверчок. В Глоднево его называли чюрюкан. Звук пронзительный, громкий, пронизывающий. Если рядом не было родителей, это вызывало довольно сильное чувство одиночества, тревоги. В прихожей обстановка была предельно простой. Справа от входа в углу был прибит настенный шкафчик для продуктов. На стене, на двух стальных штырях   лежала длинная доска –полка. Там лежали большие круглые буханки подового хлеба, которые мать выпекала в русской печи на капустных листьях, на неделю вперед. Под шкафчиком у стены стояла скамейка и на ней два ведра с водой. Колодец был далеко, чуть ли не в километре, поэтому с водой обходились бережно. Зимой вода в ведрах замерзал и прежде, чем набрать кружку воды, нужно было проломит корочку льда. Морозы стояли крепкие, а двери были без утепления, поэтому стужа натекала в прихожую быстро. Низ дверей и притолока были покрыты толстым слоем инея и льда. У окна стоял стол, сколоченный из досок и две скамейки по бокам. Для отца в торце стола стояла табуретка. Жидкость типа молока хранилась в глиняных кувшинах, ложки были только деревянные. Они были разного размера, но обычно края у них обкусанные. У каждого своя ложка. Миски тоже из глины и из дерева. Это все продавалось в «кооперации»- так называли магазин потребкооперации. В этом магазине, расположенном на площади села, продавалось все в одном месте. Тут были и соль, и сбруя, хамса, рыба типа кильки, и папиросы. Только вот хлеб колхозникам не продавали, хотя пекли его в сельской пекарне.

Хлеб предназначался для служащих и рабочих. А у колхозников частенько хлеб был не очень съедобным. пекли они его из картошки с добавлением муки. Муку мололи из полученного на трудодни зерна на ветряной мельнице за нашим домом. Мельником был высокий одноногий дядька по фамилии Цыганков Сидор. Но запасов зерна, полученного на трудодни, не всегда хватало до нового урожая и тогда весной, как только поля очистятся от снега, по полю бродили люди с корзинами и вилами. Это крестьяне собирали прошлогоднюю, пролежавшую в земле, мерзлую и подгнившую картошку. Они ее перетирали, промывали, вымывали крахмал и пекли из нее хлеб. Он получался землистым, черным, как сапожный крем. Вкус и запах отвратительные. Но другого не было. В крестьянских семьях бывало помногу детей, у некоторых по пять -семь. Жили в страшной скученности и самоограничении. Невероятной бедой были вши и блохи, которые плодились еще и потому, что домашние животные жили рядом с людьми. Зимой, в холодную пору в дом к людям запускали ,например, свинью, которая должна опороситься. Под кроватями в корзинах сидели гусыни, высиживающие потомство. Иногда, когда собирались вместе малолетки, то от нечего делать начинали соревноваться по вычесыванию вшей. На стол клали лист бумаги и частым гребешком чесали голову на эту бумагу. На листе шевелилось целое стадо бледных насекомых. В школе можно было часто видеть, как по рубашке сидящего впереди ученика прыгает блоха или ползает вошь. Вместе с вшивостью другой бедой ,возникающей по той же причине-антисанитарии, были глисты. В школу периодически приходили медсестры из больницы, и весь класс кормили таблетками от глистов. В глазах все становилось зеленым, а на снегу вокруг школы появлялись зеленые узкие проталины, просверлившие снег до самой земли. После этого зайти в туалет, который был сделан из досок и находился в стороне от школы, было невозможно. Рвота от увиденного.А вшивость победили довольно быстро с помощью государственных мер. Появился ДДТ, дуст и проблема была снята.Была еще одна большая проблема-неграмотность старшего населения. Люди не успели поучиться в школе до войны, за время войны стали уже взрослыми, семейными и ходить в вечернюю школу им было некогда. И вот тогда в приказном порядке   создали десятидворки, т.е. десять неграмотных человек объединялись в одном дворе, и к ним приходил учитель, который и учил их грамоте. Это было обязанностью и нашей мамы, как и других учителей начальных классов. Люди научились минимально необходимым навыкам- читать, писать. А то бывало, приходишь на почту, а там женщина жалобно просит: «Сынок, распишись за меня».А это какой-то платежный документ.   Расписываешься. Школа, где работала мама, и где были все начальные классы, была недалеко от нашего дома в старой деревянной церкви. Рядом со школой был огромный котлован с большими каменными глыбами. Это остатки от высокой каменной церкви, которая саморазрушилась по каким-то причинам задолго до войны. По дну котлована были разбросаны человеческие черепа и кости. Видимо каким-то образом оголилось кладбище, которое было рядом с церковью или на ее месте. Никто не интересовался этими останками, а между тем, уже гораздо позже, рядом со школой-церковью копали котлован под хозпостройку. Почва там песчаная, желтый песок. И вот из траншеи извлекли толстенную женскую косу. Чуть позже гранитное надгробье с православным крестом. Там старославянскими буквами было написано, что здесь двести лет назад были захоронены люди, умершие во время какой-то эпидемии(там было слово «мор»).А ведь эпидемия могла вернуться уже из могил. На чердаке школы жили совы, и по ночам слышалось жутковатое «угуканье» этих мифических птиц. Вокруг школы росли старые доживающие свой век, липы. Церковь с совами, черепа, черные контуры высоченных лип в ночи, наводили на нас страх. Преодолевая этот страх пацаны собирались на крыльце школы и сочиняли самые разные страшилки про ведьм, слетающихся на эти липы в полночь, про покойников, встающих из могил, про какие-то приведения в белом, которые встречали то одну то другую женщину. Вобщем ,после такого обмена сенсациями идти домой мимо развалин церкви было невероятно жутко.