|
Комлева Тамара Кирилловна.
О детстве: «Кормить-то нас нечем».
...Я в детдоме была. Потом Николай-то <брат> меня взял с ребятишками водиться, в Сахалях потом и жили, немного, он там бригадиром работал. А он тоже мало кончил – 4 класса, однако. Но, какой-то он, башковитей меня даже! Правда. Я вот всё завидовала. Хоть пил, хоть чё, а башковитый какой-то. А кого там кончил, Господи!.. Кормить-то нас нечем же, хоть на хлеб, и то зарабатывал. Лошадей пас, да всё.
...Я же там водилась только, я никуда не ходила, вот только поиграть.
...Небольшое село там было, сахалинские-то знают, вот Надя Яркова, она же Сахалинская, все подружки мои были.
...Вот внучкам-то, говорю-приговариваю всё:
– Раньше ведь мы не люлюкались, вот так не сидели, лоботрясничать, или где-то не подмели – всё в работе.
Мне не на кого было надеяться-то, мамы-то не было, никого. Утром встанешь... а кака учёба пойдёт?!
– Дак чё же сварить-то?
А чё варить-то у нас было, мамы когда не было?! Да хоть мама была, она же всё время болела тоже. Пойдёшь с лучинкой, слезешь в подпол, картошки наберёшь, где пожаришь... а на чём пожаришь, кто его знат, я даже до сих пор не знаю – на чём мы и жарили. То в мундире <в кожуре> сваришь...
...А Николай-то потом не стал учиться, денег-то вот принесёт, да вот хлеб-то...
«Вот и пошла работать».
...А я зиму целую трясла всё, говорю:
– Я уеду в Сытомино и пойду работать.
И вот, весна пришла, и поехала, всё бросила:
– Не буду, – говорю, – с вами жить, надо мне свой кусок.
А на кого надеяться-то? Кого высматривать-то? Вот и пошла работать. К директору <Рыбозавода>, Максимов, однако, работал директором.
...Село-то маленькое было, всё же тут лес был. А там улица была, там ещё дома стояли. Вот этот дом-то, где Битёвы-то жили, дом-то там стоял, туда, дальше. Мы ещё в классы на берегу-то играли.
О рыбучастке: «…всё на хребте, на лямках».
...Рыбозавод у нас закрылся, участок сделался, и в Сургутский рыбокомбинат перешёл. Рыбу солили в бочки и потом отправляли в Тюмень. Пароходы тут, грузили на них, катали бочки. Всё вручную же таскали, всё на хребте, на лямках. Ой, да чё там – простуда голима была. Да по 80 копеек, по рубль двадцать зарабатывали в день. Я, вообще-то, даже тогда не думала об этих деньгах, вот это счас до меня доходит мало-мало. А тогда я и не думала, полуголодна была, дак, Господи!.. Рыбы вяленой наедимся, придёшь на обед, и есть не захочешь, потому что желудок-то уже полный. Дак, ну кого?!.. У меня же денег не было, я же одна, мне никто не помогал.
Ой... Я говорю – это всё подряд-то рассказывать, дак... О-ой! Так я и не думала, что замуж-то выйду, а думала, что мне хоть деньги он будет приносить, а больше ни о чём не думала! Вот только сейчас дошло, обдумала-то! Вот так.
«…и ничё не заробила».
...Вот придёшь за зарплатой, получать деньги, ну, думаю, – хоть там получу. Приду, а мне кассирша скажет:
– Зачем? У тебя нече получать.
Я говорю:
– Как нече, я работала, работала и нече, почему нече?
– А у тебя высчитали, облигации.
Всё! Вот и я ухожу с рёвом. А на чё жить?
...Всяко жили. Я говорю – ниоткуда ни копейки не видели, и сейчас так же. Посмотришь – шикуют... Ой, я и раньше не видела ничо, и счас так же... Лишний раз-то не купишь. Счас ещё тяжелей стало, счас ещё хуже. Вот и говорю – робила, робила, и ничё не заробила...
|
|
|
|