Письма из семейного архива

Письма из семейного архива


                                         Я знаю, никакой моей вины
                                         В том, что другие не пришли с войны,
                                         В том, что они – кто старше, кто моложе-
                                         Остались там, и не о том же речь,
                                         Что я их мог, но не сумел сберечь, -
                                         Речь не о том, но все же, все же, все же…
                                                                                 Твардовский



 «Я знаю, никакой моей вины…»
 Как много сказано, как много пережито
 Поэтом и участником войны.
 А всеми нами тоже не забыто?

        Этот риторический вопрос далеко не первый год я задаю, прежде всего, себе. Мой дед, Атеев Гаврил Семенович, «пропал без вести» где-то под Ленинградом. В юности мне казалось: поеду учиться в Ленинград и, конечно, что-то узнаю о судьбе дедушки, по крайней мере, узнаю, где он погиб. Но уже 25 лет как нет моей бабушки, которая очень хотела поплакать на могиле мужа, уже маме моей 79, да и мне за 50, а обещания, данного когда-то себе, я так, и не смогла выполнить.
     Каждый год, 9 Мая, я несу цветы к братской могиле                          п. Цвелодубово не только потому, что рядом со мной мои ученики и поступить иначе я не могу. Мне все кажется, что где-то здесь и мой дедушка, что он чувствует и мое раскаяние, и мою горечь, и мою благодарность за все, что он в жизни сделал.
     Он был тружеником, как и его отец, любящим мужем, честным человеком, хорошим, внимательным и дальновидным отцом. Я пишу это не только со слов его жены и детей, т. е. моих бабушки, мамы, ее сестры и братьев. Все это я много раз чувствовала, понимала, читая дедушкины фронтовые письма.
    «Здравствуй, милая жена Валя и милые дети Галя, Коля, Леня, Шура и Гена. Шлю я вам свой родительский привет и свое благословение. А тебе, Валя, свой горячий поцелуй и горячие объятия как законного мужа. Валя, голубка, не знай, бог приведет или нет нам с вами, увидеться и горячо оплакать наше несчастье. Ну да все же есть надежда на господа бога и твое прощальное благословение. Я его храню свято, как мою жизнь и как твою чистоту, Валя».
    «Здравствуй, дорогая дочь Галя! Шлю я тебе свой родительский привет и благословение. А также желаю тебе как милой дочери хорошо освоить начатое новое дело, и одновременно благодарю за то, ты недаром затрачивала мою заботу о тебе и средства, которые расходовались 10 лет. Вот я тебе как отец шлю благодарность за то, что ты уже, как я узнал, работаешь в школе, и советую тебе, Галя, как-нибудь старайся работать как можно лучше и энергичней. А когда усвоишь хорошо, то будет нетрудно и ты тогда будешь довольна своей судьбой… Как говорят в народе: «Что сделаешь хорошо, то и тебе будет неплохо». А самое главное – это береги свою девичью чистоту. Как это писал один из ученых: «Хочешь быть сильным, то будь чистым». Так вот, Галя, тебе мой совет как милой дочери от твоего отца и воина Отечественной войны и защитника спокойной жизни».
      Мой дед, Атеев Г.С., был патриотом, несмотря на испытания, выпавшие на его долю: «Ужасно болит сердце о своих детях. Я бы ровно (кажется) вас сейчас всех расцеловал как своих самых близких. Но этого не сделаешь до тех пор, пока будет эта проклятая война, которую ведут без нашего желания… фашистские заправилы. Ну что, видимо, станешь делать, теперь требуются для защиты нашей страны… люди, а потому надо мириться со всем, чего бы ни встретилось на пути нашей жизни».
       Он построил под руководством своего отца, Атеева Семена Львовича, огромный каменный дом, о котором писали в ж. «Огонек» № 15(1958 г), в областной и районной газетах: «Творение огнетовского умельца описано в книге В. Верхотина и В. Пленкова «Мастера» (Волго-Вятское издательство, 1980). О доме Атеева писала «Кировская правда».
Этому уникальному строению уже 81 год. Однако время почти не тронуло первозданной красоты. Все также радует глаз многоцветье каменных узоров, изумляет совершенство пропорций. Кирпичная мозаика упорно противостоит жаркому летнему солнцу и трескучим морозам, дождям и ветрам. Старожилы деревни помнят, каким одержимым человеком был Семен Львович. Он сам разработал проект дома, умелые руки вырезали из дерева десятки различных затейливых прессформ для изготовления кирпичей.           Разыскал по окрестным деревням нужные сорта глины и минеральных красителей. Сконструировал и изготовил печь для обжига кирпичей. Все свободное от работы в поле время отдавал своему детищу. Глину месили ногами, на яму выходили всей семьей». (газета Яранского района Кировской области).
18 февраля 1930 г. семью Атеевых раскулачили. Все большое хозяйство конфисковали. Отца, Семена Львовича, выслали, где-то в ссылке он и погиб.
   Дедушку тоже оторвали от большой семьи (жена и пятеро детей), но сослали недалеко: «т.к. кулак пассивный, оставить в пределах района возможно» (архивная справка от 09.10.95 г. А-21/4872р из Государственного Архива Кировской области). К слову сказать, семья Атеевых реабилитирована (справка о реабилитации №8/4-32 от 18.10.1995г.)
       Через некоторое время он вернулся, перед войной поставил новый деревянный дом и … стал солдатом в сорок первом.
В письмах с фронта просил прощения у жены и детей, что оставил им долги за дом, которые не успел отдать, но радовался, что они живут в собственном доме: «Галя пишет, что ходит в старых брезентовых туфлях и купить не на что. Этому я охотно верю, это я лично виноват, потому что оставил много долгов. Но я знаю только то, что вы теперь в своем доме, у меня за это спокойная моя душа. Если бы вас оставил без дому, то было бы еще хуже. Вас тогда мог бы каждый гнать из своего дома. А если бы вы жили где-нибудь на квартире, то вам бы пришлось за нее платить. Ну и дальше, мои дети, я вас прошу меня простить за то, что я плохо вам помогаю, и рад бы, да нечем. А только могу дать вам совет такой, что продайте всю мою одежу и купите себе чего вам нужно. А если буду жив, то снова для себя чего-нибудь приобрету».
      Много лет прошло, деревянный дом покосился и осел, но он помнит руки своего создателя, он сохранил для нас его письма: «Еще прошу, Валя, и вас, дорогие дети, надо как-нибудь за домом смотреть, и его как-нибудь надо поддержать».
Нельзя читать без волнения и душевного трепета эти письма мужа, отца, «воина Отечественной войны и защитника спокойной жизни». О себе – кратко: «Пока жив», «кормят хорошо», «пишу из госпиталя», «обо мне больно не тужи, я пока сыт и одет», «много чего не болит, но только чувствуется какая-то слабость, …мало сил в ногах, плохо они меня слушаются».
Все мысли, все тревоги о семье, о детях и жене: «Мне очень хочется знать, что делается дома». «Валя, я хочу посоветовать вам вот что: ведь скоро будет зима, надо быть готовым. Надо будет затепло протыкать щели как у окон, так и в стенах. И есть ли у тебя дрова?»
  «Я бы тебе посоветовал: старые сапоги подшей, и тебе работать будет тепло, и носи чесанки. У Гали, кажется, хватит на зиму, только галоши как-нибудь купи. У Коли тоже новыя, может, хватит. А если будет возможность, то хоть ему, хоть Лене скатай новыя (валенки). И если будут учиться малыши, так и об них надо тоже подумать».
«Валя, голубка, жалей наших детей».
    «И еще вас прошу, чтобы вы посадили огород, и садите больше корнеплодам: картошкой и турнепсом. А внизу, где я копал для капусты, так вы раскопайте побольше и там тоже посадите».
«Валя, еще прошу тебя, держи как-нибудь корову, если не глянется эта, можно сменять, но только менять-то очень опасно, даже говорили старыя люди, сменять корову хуже лошади. Но опять гляди, как лучше,… ведь теперь вся забота лежит на тебе».
«Корову, если не проели, то как-нибудь не продавайте, она после войны будет стоить больших средств, как видно изо всего, что все дорожает, а скот в особенности, его станет меньше.»
   Закончив в Архангельске школу санинструкторов, дед и воевал, наверняка, основательно и степенно, как жил: «Курсы я уже закончил, экзамен сдал по одной дисциплине на хорошо, а по всем остальным на отлично». «В свободное время занимаюсь с минометом». «Еще сообщаю вам о том, что мне дают в нагрузку как санинструктору заниматься с бойцами на тему: «Помощь раненым в бою». Уже начинаю кое-чего преподавать, т.е. делиться своим знанием и опытом». (Почтовая полевая ставка 17-61, 185 стрелковый полк, 1-ый батальон 1-ой минометной роты).
            Читаю письма деда, смотрю на его портрет, написанный масляными красками, и вижу, каким мог бы стать дедушка в старости: седой, чистенький, благообразный старичок с белой окладистой бородой, веселым взглядом и ласковым голосом. (Персонаж из произведений И.С. Шмелева).
   Не стал. Остался там, в сорок третьем, и в письмах, хранящихся в семейном архиве: «Пропишите, что нового в хозяйстве и в семье, все ли живы и здоровы? Чего-то я видел во сне не так хорошо, как будто бы ты, Валя, целовала меня, но губы у тебя холодные, очень холодные. Здорова ли ты, милая, и здоровы ли наши дети?»
           Возможно, кто-то подумает, с какой целью я решилась обнародовать личные письма солдата своей жене и детям.  Отвечу. В память о тех, кто выстоял и победил. Это были не былинные богатыри, а обыкновенные, но чистые и сильные духом и верой русские люди, соль земли русской.

      Савинова Галина Николаевна , учитель русского языка и литературы Цвелодубовской основной школы Выборгского района Ленинградской области.




Я не смогла найти могилу своего деда, но, если его письма с фронта помогут кому-то иначе посмотреть на события Великой Отечественной войны, я буду считать, что я отчасти выполнила свой долг.

Тэги: память