Общеизвестно стремление Екатерины к ограничению власти Сената. Во второй половине 1791 года ей представился случай подчинить действия Сената ближайшему своему контролю. Обнаружилось, что 2-й департамент допускает перенос нерешённых дел из одной губернии в другую. Екатерине это показалось незаконно. Желая себя проверить, она поручила Зубову изучить вопрос. Неопытный в делах, Зубов частным путём обратился за помощью к Г.Р.Державину, как не раз делал это прежде. Державин дал заключение, совпавшее со взглядом императрицы. Увидя из этого, что Державин не склонен отстаивать интересы Сената, императрица решила поручить ему просмотр всех сенатских меморий и составление особых замечаний о найденных нарушениях закона. Если бы во главе Сената по-прежнему стоял Вяземский, он, может быть сумел бы предотвратить появление Державина в новой должности. Но Вяземский уже два года лежал в параличе; его заменял Колокольцов, обер-прокурор того самого 2-го департамента, в котором открылись непорядки, и назначение Державина состоялось.
Официально он был назначен таким же кабинетским секретарём, как Безбородко и Храповицкий. 13 декабря 1791 года последовал высочайший указ Сената: "Всемилостивейше повелеваем действительному статскому советнику Гавриилу Державину быть при нас у принятия прошений".По этому поводу было много шума. В иностранных газетах даже писали, будто Екатерина отдала Сенат во власть Державину. Это, конечно, был вздор. Властвовать над Сенатом она собиралась сама. Что же касается Державина, то выбор пал на него довольно случайно. Обратись Зубов к кому-нибудь другому - Екатерина взяла бы другого.
Таковы были обстоятельства, при которых певец Фелицы стал её секретарём. Во дворце отвели ему комнату для занятий - рядом с комнатой Храповицкого. (продолжение следует)
