ГЕРБЫ НА КОЛКАХ!

                     Шесть гербов для шестиструнной гитары. 

                     На первое время достаточно?! 

    Багажник забили под завязку. Заграничная конференция – дело не шутейное. Одних напитков запасли немеряно, а уж всяких там сумок, свертков и пакетов набралось столько, словно экипаж собрался эмигрировать. 

   Для гитары места в багажнике не нашлось и на правах руководителя, я вручил ее сидевшим на заднем сиденье. Костик при этом заметил, что лучше б я учился играть на сопилке.

   Ты что, не знаешь поговорки: "Не свисти – денег не будет"? – уточнил я, предложив ему устраиваться поудобнее, и, поскольку дорога предстояла дальняя, взял руль в свои руки. 

   Гитару эту я очень любил. Давным-давно, когда ничего приличного без блата было не достать, я наткнулся на нее в Бакинском универмаге. 

   Увидев в глубине отдела музыкальных инструментов ГИТАРУ, я оторопел и не поверил своим глазам. Однако, оправившись от шока, сообразил, что чудо, конечно же, предназначено для раздачи по спискам с целью поощрения неведомых передовиков производства, выкачавших половину нефтеносного Каспия, намолотивших неимоверное количество рыбы или, на худой конец, наштопавших километры мохнатых ковров. 

   Дошедшее из глубины веков мастерство не потускнело. Лаковое покрытие переливалось в  лучах солнца всеми цветами радуги, колки украшали изящные, словно выточенные из слоновой кости, белоснежные пуговички, бока лоснились, как у восточной красавицы, но струны, серебряные струны, придавали всему великолепию девичью строгость. 

   По-юношески наивный, я обратился к дородной бакинке:

  - Скажите, пожалуйста, а можно попробовать, как звучит этот инструмент? Я умею, я аккуратно. 

  - Аккуратно, не аккуратно! Купи и пробуй, сколько хочешь! 

  - Как это, купи?! – не уразумел я. 

  - Что значит как? За дэньги!

  - Как это за деньги?! 

  - Да, протри глаза, вон ценник.

   Так я оказался владельцем настоящей гитары, и не просто настоящей - а известнейшей чешской фирмы "Кремона". Никогда не упускал я тщеславной возможности поведать об этом окружающим. 

   Со временем лак потускнел. Слоновая кость оказалась пластмассовой. Один из колков пришлось увенчать ключиком от игрушечной заводной машинки, к другому (второго такого ключика не нашлось) умельцы припаяли трехкопеечную монету. Но звучание, ни с чем не сравнимое звучание, сохранилось. 

    Гитара, конечно же, не контрабас, и не виолончель, но тоже бандура немалая. И форма у нее отнюдь не подходящая для салона набитой легковушки. На каждом ухабе эта вредина безжалостно колотила друзей по коленкам. Естественно, на скоростной трассе республиканского значения ухабов хватало на всю дорогу. 

   Всю дорогу меня и костерили. 

   Не то чтобы злобно и даже не очень навязчиво. Друзья перемывали мне косточки, вспоминая все мои ведомые и неведомые прегрешения. Однако, греховная доминанта прослеживалась четко. 

   Песен моих только в Польше и не хватало! Что плохого сделали мне члены оргкомитета?! За что я готовлю иностранным коллегам изощренную пытку?! Поляки, хотя и не так музыкальны, как итальянцы, но могут раскусить зловредный замысел! Никакие командировочные не смогут искупить мытарства, выпавшие на нашу долю! 

   При "технических" остановках дважды предпринимались попытки "забыть" инструмент в траве на обочине, но усыпить мою бдительность не удалось. 

   В конце концов, все утихомирились. Гитара, убаюканная дорогой, как грудной ребенок, мирно почивала на руках у Кости. Серега, прижав палец ко рту, призывал не беспокоить дитя, хотя ради этого и пришлось бы пропустить его очередь баюкать. 

   На таможенном посту была предпринята последняя отчаянная попытка избавиться от зловредной попутчицы. 

   Подошедшего служивого Костя, встретил в штыки: 

  - А правда, что музыкальные инструменты можно вывозить за границу без документов и пошлины? – при этих словах он постучал по корпусу гитары, и разбуженное дитя ответило недовольным глуховатым ворчанием. 

  - Неправда! – ответил знаток Таможенного кодекса, - нужно иметь при себе разрешение Министерства культуры с оценочным актом и квитанцию об уплате таможенного сбора. 

  - Ну вот, что я говорил! – воскликнул Костя и выставил старушку на всеобщее обозрение. 

   Оглядев ее с явным сожалением, офицер задал убийственно наивный вопрос: - Что это?

  - Гитара?! 

  - Сам вижу, что не пылесос! Нет, эта штука художественной ценности не представляет, лишившись ее государство не обеднеет, – вынеся безапеляционный вердикт, он поставив штамп и небрежно козырнув, удалился.

   К месту проведения конференции, в маленький польский городишко, мы добрались на следующие сутки под вечер. В гостиничном ресторане нас поджидал директор фирмы-организатора - нам предстояли судьбоносные переговоры. 

   В преддверии ужина завязалась ни к чему не обязывающая беседа. Артур практически не говорил по-русски, но мой польский оказался достаточно сносным, чтобы мы могли общаться без переводчика, который не слишком расстроился по этому поводу.

   Первый вопрос, конечно же, что будем пить.

   Выяснилось, что Артур, встретивший сегодня уже две делегации и начав с пива, будет пить только пиво. Я несколько погрустнел. Во-первых, это обстоятельство, вроде бы, вынуждало и меня, ради компании, пить только пиво, а после двух дней дороги хотелось чего-то более радикального. Во-вторых, пиво хорошо под неторопливый аккомпанемент долговременных переговоров. В случае же кавалерийского марш-броска к тесному знакомству, водка гораздо предпочтительнее. Но навязывать свои правила игры на чужой территории дело бесперспективное.

   Когда-то мне пришлось походить на курсы польского языка. Достоинство любых языковых курсов то, что вам неизбежно придется готовить рассказ о себе. С домашней заготовки я и начал беседу с паном-директором. 

   Позвольте представиться. Яков. Родился в не високосный год собаки. Место рождения – Советский Союз, кузница кадров на Днепре. Имею особые приметы: глаза голубые, язык острый, легко раскатываемая губа не дура. Не имею слуха (музыкального) и голоса. Голос (не решающий, не совещательный) с готовностью подаю. Защитив диссертацию, пришел к выводу: ничто не обходится нам так дорого и не ценится так дешево, как ученая степень. Играю на разных инструментах. На пианино, на гитаре. А вот на балалайке не играю. Карты скатываются. 

   В этот момент Артур, внимательно слушавший мою "безукоризненную" польскую речь, перебил меня, обратившись к переводчику:

  - Славка, я не понял, какие карты?

  - Ну, конечно же, не топографические, а игральные! – не дав переводчику вымолвить и словечко, я попытался сохранить инициативу. 

   Но Артур, извинившись, все-таки стал выяснять, что я имел в виду. Разобравшись, чем различия между гитарой и балалайко, Артур, хотя и немного запоздало, раскатисто засмеялся и, неожиданно, с довольным видом сообщил: 

  - А я тоже играю на гитаре!

  - В карты? - чуток нахально уточнил я. 

  - Нет! – ответил пан-директор несколько обиженно - Не в карты! Просто на гитаре!

  Желая сгладить впечатление от неуместной шутки, я предложил:

  - О! Будьте любезны, сыграйте нам, пожалуйста!

  - Яков! Ты меня удивляешь! Я, как и ты, в командировке. Мой дом несколько ближе, чем твой, но все равно отсюда до него очень далеко, где я возьму гитару?!

  - Артур! Ты же имеешь дело со мной! Ничего невозможного для нас теперь нет. Мне достаточно щелкнуть пальцами и гитара окажется у тебя за спиной!

  - Ты щелкнешь пальцами и появится гитара? – переспросил Артур недоверчиво.

  - А что такого? Только давай немного перекусим, мы слегка проголодались, дорога ведь была долгая. 

   Чокнувшись пивными бокалами и, пожелав друг другу здоровья, мы приступили к трапезе. При наличии слаженной команды, незаметно обеспечить появление реквизита к тому времени, когда мы расправимся со стейком, было делом плевым. 

   В подходящий момент, чуть отодвинув тарелку, с видом рефери на ринге, я спросил:

  - Пан директор готов сыграть?

  - Яков! Перестань шутить!

  - Готовы? – и не дожидаясь ответа, театрально щелкнув пальцами, я провозгласил, как заправский конферансье: - Гитара к Вашим услугам, сэр!

   Артур оборачивается, видит ГИТАРУ и замирает, пораженный не меньше, чем я в Бакинском универмаге.

   Бережно взяв инструмент, я протягиваю его коллеге.

   Он трепетно перебирает и подстраивает струны. Пробует взять несколько аккордов. По неуловимым признакам, по тому, как он держит гитару, как прислушивается к звучанию, чувствуется, что игра для него не просто одно из увлечений.

   Подстроив гитару, Артур поднимается из-за стола. Поставив ногу на стул, он склоняется над инструментом, берет парочку аккордов, а затем обращается к присутствующим:

  - Минуточку внимания. Я хочу исполнить для вас песню.

   Однако все и без этого замерли, устремив взгляды на пана директора. 

   С первых же слов я перестаю понимать, что происходит, не в состоянии поверить в реальность происходящего. Я ожидал чего угодно. Битлз, "Но То Цо", какую-нибудь "Катюшу", из уважения к гостям. Но то, что запел Артур - это не было песней! Это была молитва! "Молитва Франсуа Виньон"! 

   Всю жизнь я, как и мой отец, люблю песни Окуджавы. Магнитофоны (теперь в это трудно поверить) были в редкость, пластинок не достать. Песни отец хранил, переписав слова мелким трудноразборчивым почерком. Конечно же, мы боготворили и Высоцкого, и Визбора, и Галича. Но Окуджава был богом богов. В его песнях жили надежда и вера, любовь и участие, горечь побед и величие поражений. Однако и среди его песен для меня была одна-единственная. И если бы при переходе в мир иной мне разрешили взять с собой только одну, я выбрал бы эту: -  Пока Земля еще вертится, пока еще ярок свет… 

   Что было совсем уж поразительно, Артур пел по-руски. Оглушенный, полушепотом я повторял за ним до боли знакомые слова.

   Взяв заключительный аккорд, исполнитель медленно, отрешенно опустился на стул. Помолчал. Неожиданно, совсем не по адресу, обратился к Славке: 

  - А где наша водка?! 

  - Одну минуточку, пан директор, я мигом... 

   Званый ужин закончился за полночь. Пиво почему-то больше не котировалось, сосчитать все песни и тосты, прозвучавшие в тот вечер, невозможно. 

   С Артуром мы подружились. Музыка и Поэзия объединяют людей надежнее, чем какая-то там водка. Хотя и водка, конечно, в этом смысле не круглая дура.

   Всю обратную дорогу, после успешного доклада и не менее успешных переговоров, мы ехали в прекрасном расположении духа. Гитара занимала свое почетное место, ее буквально везли на руках, а Костик даже пообещал пошить по возвращении бархатный чехол. 

   Любимица моя по-прежнему в строю. Правда, ключик затерялся, пластмасска поискрошилась, трехкопеечные монетки теперь уже на всех колках. Они припаяны орлом наружу, и каждый колок украшает герб. Герб Советского Союза.

  Монетки трехкопеечные. Но это ведь не умаляет ничье достоинство. Правда?

   

Тэги: русская литература, Рассказ, путешествия, музыка