Прослушал аудиокнигу Юрия Полякова "Весёлая жизнь, или Секс в СССР". Одна из последних (датирована 2019 годом). Как и многие другие книги этого автора, особенно поздние, здесь тоже очень большое внимание уделяется, скажем так, плотской стороне дела, ибо дураку понятно, что "клубничный" аромат притягивает внимание к любому произведению, даже если оно изначально посвящено совсем другому.
Здесь же, несмотря на фривольное название, речь идёт о тяжёлой жизни советских писателей, литераторов, поэтов, их непростых взаимоотношениях с властью и друг с другом, тонкой душевной ориентации, жарких сражениях с зелёным змием и творческим либидо.
Но написано интересно, как всегда - остро, красиво, изящно, цветисто. Для тех, кто вырос в Советском союзе, будет приятно услышать и увидеть знакомые до боли мотивы, угадать в слегка изменённых ФИО знаменитостей мирового уровня, ещё раз прочувствовать давно забытые трепетности ушедших в прошлое проблем.
Но, мне кажется, самым главным во всем романе эпизодом является диалог молодого писателя со стариком-ветераном на тему сталинизма, как такового.
...
– Присядь!
Поговорим.
Я устроился
рядом в продавленном кресле. От старика пахло пряным табаком, видимо, он
курил сигареты «Ароматные».
– Хорошо
ты про «скорбный восторг» на панихиде сказал, Егорша… Я думал, ты еще
у могилы что-нибудь добавишь.
– Дождь
пошел…
– Дождя
испугались? Сахарные, что ли? Как вы без нас останетесь?
– Да уж
как-нибудь, – съязвил я, обиженный сравнением с упырем.
– «Как-нибудь»
нельзя. Если бы мы «как-нибудь» воевали, Гитлер в Кремле бы сейчас сидел.
Главное, Егорша, – страну сберечь.
– Куда ж
она денется?
– А
куда страны деваются? Как в песенке: «Вот она была – и нету…»
– Это
вы про «союз нерушимый»? – снова съехидничал я.
– И про
него, родимого. Он же только в песне «нерушимый». Помнишь, как Ильич
сказал про Россию: «Гнилая стена, ткни – и развалится!»?
– Конечно,
помню! – кивнул я.
Знаменитый
разговор Ленина с жандармом, который советовал будущему вождю не лезть на стену
царизма, знал любой советский школьник.
– А
ведь со стороны-то Дом Романовых вечным казался! Так же и теперь… Пойми,
парень, ты-то при разрухе не жил и думаешь, что все вокруг из
железобетона. Не-ет, из гипса, если не из папье-маше. Я жил при разрухе
и при раздрае, я-то знаю, на каких соплях все держится. Две-три
ошибки – и руины. Причем враз, глазом моргнуть не успеешь. Строят да
украшают постепенно, годами, веками, а рушится все почему-то сразу.
Хрясь – и нету. Вот вы, ваше поколение, почему Сталина не цените?..
– Почему?
– Потому
что живете при стабильности. Сегодня лучше, чем вчера, а завтра лучше, чем
сегодня. Так?
– Ну,
допустим, так, хотя и не всегда…
– И
вроде все само собой делается. Партия обещала – партия выполнила. Да?
А само собой, без строгости, ничего не делается. Особенно после бузы.
Революция – это, как бы тебе, парень, объяснить, – героическое
хулиганство. Понял?
– И
залп «Авроры»? – не удержался я.
– Ну,
да! Зачем же боевым снарядом по архитектуре палить? Ладно, поозоровали,
побузили, взяли Зимний, шлепнули Николашку… Поделом кровососу. А жену
и детишек, конечно, зря прибили. Грех большой. Бог не простил.
– Вы
верующий?
– Все
люди верующие, Егорша, просто некоторые этого до самой смерти не понимают.
– А
после? – улыбнулся я.
– После
понимают, куда же деваться… Не перебивай! В общем, разошелся народ,
распоясался, разбаловался, работать отвык. Кругом кровавая гульба. Грабили
и насиловали в каждой подворотне. А хер пихать – не косой
махать. Победивший рабочий класс тоже бастует – жрать нечего. Мужички чуть
что – за обрезы берутся: продармейцев по оврагам гоняют да на осинах
вещают. А бывшие спят и видят, что вот-вот все вспять покатится:
вернутся они и всю Расею перепорют от Бреста до Владивостока.
Вредительство опять же везде. Бывшим ведь надо доказать, мол, кроме них никто
со страной не совладает, без них все рушится и взрывается. Что делать?
Ясно – что: гайки закручивать.
– Но
люди-то не гайки!
– Гайки,
Егорша, гайки, думающие, чувствующие, верящие, но гайки. Их все время туда-сюда
крутить надо. Главное – резьбу не сорвать. Если этого не понимаешь, во
власть лучше вообще не соваться. Сталин понимал.
– Ага,
и миллионы невинных людей пересажал.
– Ну,
не миллионы, не миллионы – поменьше… Это ты разных «голосов» наслушался.
А что все невинные, тоже неправда. Я и сам сидел, насмотрелся. Вот ты
читал «Один день Ивана Денисовича»?
– Ну,
допустим…
– Скажи-ка,
за что посадили Денисыча?
– За
ерунду какую-то.
– Не за
ерунду, а за дезертирство. Во время войны хуже считалось только
предательство. И все у него там за ерунду или вообще безвинно
страдают: молоко бандеровцам принес и «пятнашку» получил. Были ошибки?
Были. Кого-то оговорили, кого-то оклеветали, кто-то под раздачу попал.
А где же у Солженицына те, кто за дело сидит? Бандиты, предатели,
казнокрады, самострелы, мародеры, насильники, спекулянты, паникеры? Нет их
в бараке у Ивана Денисовича. Куда подевались? Такая война
прокатилась, столько людей переломала. А все, вроде как без вины, срок
получили. Лукавит ваш Исаевич, сам себя выгораживает.
– И вы
за дело сидели?
– Пожалуй,
что и за дело, Это как посмотреть.
– Не
понял.
– Был
у нас инженер из бывших, я втуз закончил, кое-что петрил, вижу, не так он
дело ставит. Мне бы сразу в ГПУ бежать, а я все присматривался, перепроверял,
боялся солидного человека оговорить, да и дочка его мне уж больно
нравилась. Ну, а когда рвануло, тут всех подмели. И меня тоже. Почему
не просигналил? Ты пойми, Егорша, время было сложное, путаное, переменчивое,
тогда почти каждого – приходи и забирай. Этот поэсерил, тот
у Колчака по мобилизации послужил, кто-то по тамбовским лесам озоровал,
четвертый из бывших, да еще золотишко притаил, пятый был нэпманом
и фининспекторов дурил, шестой вроде член ВКП(б), да его в уклоны все
время шатало, как пьяного. Одним словом, тащи любого, кайло в руки да на
Беломорканал. Так что при Сталине брали не всякого.
– Ну
да, за опоздание на работу и за пять колосков сажали…
– Не
надо повторять разную чепуху, – рассердился ветеран. – Ты теперь-то
еще не попадал под облаву?
– Попал
недавно, – гордо ответил я.
– И
где ж тебя повязали?
– В
пивном баре. Но я писательский билет показал.
– Ай,
молодец! На пиво не налегай – мозги размягчает. Лучше уж водочку. Но
в меру! Так вот, лет через двадцать будут врать, что при Андропове за
прогул на улице хватали – и в кутузку сажали. А ведь он
всего-навсего народ приструнить решил, с такой дисциплиной мы не то что
коммунизма – самого плохонького социализма не достроим. Так же и при
Виссарионовиче. Надо было людей в чувство привести. Разболтались. При царе
рабочий человек по гудку вставал и к станку бежал, опоздал –
сразу расчет или штраф. Вкалывали по двенадцать часов. После революции
пролетариат гегемоном стал. Рабочий день – восемь часов и ни минутой
больше. Без профсоюза и партячейки не уволишь, не накажешь. Вот гегемон
и подраспустился: прогулы, опоздания, брак. А чуть нажмешь –
сразу Рабочая оппозиция тут как тут. Как быть? Дело к войне катится,
а у нас ни танков, ни самолетов, ни хрена. С конницей Буденного
на Гудериана не попрешь. Вот и припугнули пролетариат, мол, не хочешь
добровольно на завод вовремя приходить – под конвоем доставят.
С колосками та же история. Ты соображай, Егорша, крестьянин прежде на себя
работал или на кулака с помещиком батрачил. У себя воровать не
станешь, а мироед за своим добром в три глаза присматривает.
И тут колхозы объявили, вроде как общее хозяйство. Общее? Ну
и потащили… Как остановить?
– Объяснить.
– Объясняли,
стыдили – не поняли. Осталось – напугать. Вот и пригрозили:
посадим за любое воровство колхозного имущества, самое мелкое. «А за пять
колосков с колхозного поля тоже посадите?» «И за пять колосков тоже!»
Сколько посадили – сто, тысячу, десять тысяч – никто не знает, но
подействовало. До сих пор боятся.
– А
если по-другому?
– Как?
– Заинтересовать.
– Чем?
– Рублем!
– Хотели.
НЭП объявили. Один срам вышел да голод. Косыгин потом ввел хозрасчет. Многих
заинтересовал? Пойми, Егорша, мы народ не простой, путаный. У нас каждый
на особинку. Один за веру готов с утра до ночи почти даром ишачить, второй
за лишнюю звезду на погоне уездится, третьего только рублем сдельным
расшевелишь, а четвертого ничем с печи не поднимешь, лишь поленом
березовым. А надо было, чтобы все до единого на страну вкалывали, иначе
гибель – время такое. Война на носу. Страх – один выход. Но не
простой страх, а созидательный, вперемешку с энтузиазмом. Такое
придумать – лишь гению под силу… Все надо взвесить и просчитать, каждую
пружинку. Ты думаешь, Ленин со Сталиным случайно сначала евреев над всеми
поставили? Нет, специально. Лучшие надсмотрщики, им чужих не жалко. Потому они
всеми лагерями и стройками командовали. А когда евреи себя избранными
вообразили, их на место опустили. Крым получить хотели, а их к черту
на рога, в Биробиджан послали. Все Иосиф Виссарионович продумал, все учел…
– Ага,
и Красную Армию перед войной без командиров оставил…
– Опять
вранье. Бонапартишек он проредил. Иному младшему лейтенанту мандавошка на
погоне маршальской звездой кажется. Она ему Родины дороже, как Тухачевскому.
Или зайдем с другого бока. Сколько на Гитлера за войну покушений было?
То-то и оно. А на Сталина ни одного. Потому и смог до Победы
довести и разруху одолеть. Больше всего боюсь, Егорша, помрет Андропов,
свалится на нашу голову какой-нибудь трепач, вроде Хруща, все тогда прахом
пойдет…
– А
в мудрость партии вы, значит, не верите? – поддел я.
– Партия –
это тело, к которому еще и голова нужна. Ладно, ты иди, тебе
выспаться надо. Вы завтра над Ковригиным не лютуйте! Он, конечно, мужик
спесивый, задиристый, но ему Бог дал талант, а за талант многое прощается.
– Что ж
ваш Сталин за талант не прощал?
– Еще
как прощал! Он предателей не прощал, даже талантливых. А Ковригин не предатель.
Вот Солженицын как есть предатель. А Ковригин – нет, хоть он из
кулаков…
– Я
почему-то тоже так подумал.
– Ты
подумал, а я точно знаю. Но ты, Егорша, с ним по совести поступай.
Даже если ошибешься, не так себя корить потом будешь. Вот когда схитришь,
а после все равно впросак попадешь, вот тогда даже себе самому сказать
нечего. Смотришь в зеркало и видишь подлого дурачину. Ты сам-то читал
эти рассказы?
– Читал.
– С
душком?
– Что
вы имеете в виду?
– Ну,
он за Советскую власть или против?
– Скорее,
против. Ему при царе больше нравится.
– Не
жил он при царе – вот и нравится. Ладно – иди. А то завтра
проспишь, и посадят тебя, как при Сталине… – Ветеран усмехнулся
железными зубами, блеснувшими в холодном свете луны.
e-libra.net/read/582657-veselaya-zhizn-ili-seks-v-sssr.html
В общем, рекомендую! Правда, если кому-то совесть или педагогический долг не позволяет держать в руках книгу, в названии которой присутствует слово "секс", не держите. Я сам, как уже говорил, слушал аудиоверсию, мне очень понравилось. 17 часов удовольствия - интеллектуального, а отнюдь не плотского!