|
Я перетёк как жидкий воск из мастерской Мадам Тюссо
В другую жизнь, где нет любви, где нет тебя и боли нет.
А ты всё так же, как всегда, изобретаешь колесо,
Чтоб на основе колеса изобрести велосипед.
Ты продаёшь своё тепло за Гонолулу и Пирей,
За пятизвёздочность жилья, цедя сквозь зубы: «Эй, гарсон…».
А я в своём степном раю на солнце сохну, как пырей,
По той, что много лет назад мне посулила сладкий сон,
По той, чьи руки целовал в слепом дурмане нежных грёз,
Ловя желания твои, читая мысли на лету.
Я виноват был в том, что я не Монте-Кристо и не Крёз,
Что не Armani и не Boss мою скрывали наготу.
…Хрустальный кубок опустел, и пересох живой ручей,
Погас очаг, его золу рассеял ветер без следа.
Затем настали холода и я, продрогший и ничей,
Блуждал в трёх соснах и блудил, отправив душу в никуда…
Нет, я не встану никогда под пыльный шёлк твоих знамён,
Я окна настежь распахну, закрою двери на засов.
Соринка в атомных часах не поменяет ход времён,
Но может запросто сломать начинку атомных часов.
Я с болью вырву из души воспоминанья, имена,
Я обращусь к часовщику, и он починит мой уют.
Но это завтра, а пока - кольцом сосновая стена,
Внутри - ни радости, ни слёз, и даже птицы не поют.
…Пожалуй, каждому своё. Тебе на яхту, мне в метро.
Я не пытаюсь всё вернуть, ведь мы давно уже не те.
Ты знаешь, я пишу стихи. И если слово – серебро,
Я начеканю тонны слов, слагая гимны Пустоте…
|
