В дацане древнем меж хребтов Тибета монахи жили и блюли обеты. Молились Будде дружно на заре, и был послушник в их монастыре. Брил голову, ходил в одной рубахе, заботился о старике-монахе, который ,в меру мудрости и сил его, духовной стойкости учил: не лгать, не брать того, что не давали, не причинять вреда и смерти тварям, богатства не желать и не копить, в положенное время есть и пить, плоть бренную держать в духовной власти – безделье пресекать и сладострастье, не посещать увеселенья мест и полюбить на свете всех существ. Последнее он выделял особо, мол, это достиженье высшей пробы, такое, что всем прочим не чета – достигнешь и откроются врата двенадцати небес перед тобою. Кивал ему послушник головою, а сам так думал: «Это ерунда! Любить легко, вот с остальным беда!» Но одолел за год свои желанья, лишь на Любовь осталось испытанье. Спросил монах, готов ли он к нему. «С любовью даже жабу обниму!» – решил послушник и ответил: «Отче! Живых существ люблю я очень-очень, но как мне доказать свою Любовь?» «О ней ты песню спой среди кустов на берегу туманного болота», – велел наставник. «Это ли забота?! За год дела я потрудней вершил!» – и юноша к болоту поспешил. Гимн сочинив дорогой честь по чести, расположился в веленном он месте, но лишь запел, явилась из грязи такая гадость, боже упаси! – и ну тащить его к разверстой пасти. Не выдержал послушник этой страсти и бросился бежать скорее прочь. Без памяти блуждал в горах всю ночь. «Как спел?» – спросил наставник. «Врать не буду! Любить весь мир способен только Будда!» Мораль гласит: порой, как львы с кролами, слова людей рознятся с их делами. Зря не хвались – когда дойдет до дел, поймешь, что «можешь» не равно «хотел»
|